— Ничего страшного, мой мальчик. Это кровь твоя все еще бурлит в жилах, не усмиренная спокойствием веры. Не думай больше о сне. Пустое и вредное занятие... А искушение... Его не было. Вот если бы рядом оказалась живая соблазнительница, и ты по своей воле отказал бы ей или напротив поддался бы бесовским чарам — другое дело. Зачлось бы как грех или подвиг. Ты все понял? Не будем больше возвращаться к теме плотской любви. Задание на путь до Рима — Нагорная проповедь. Помнишь ли ее?
— Да, учитель.
— Думай о грехах, от которых необходимо уберечься. И о наказаниях, которые непременно последуют за ними.
Об этом и размышлял Антонио, стараясь не обращать внимания на красоту Средиземного моря, на цветущие и благополучные розово-мандариновые острова, проплывающие мимо. Его огорчало то, что грехи воображались гораздо ярче, чем праведные поступки и наказания. Долго же предстоит ему очищать душу от скверны.
Хоть и стар был папа Пий, но все внутренности его скрежетали, когда приходилось ему сталкиваться с женщинами. Если б можно было их всех уничтожить, оставив в резервации долю, необходимую для воспроизводства мужчин! И молока их даже не давать младенцам. Пусть лучше волчицы вскармливают человечье потомство. Не нужны те, что съедают половину земных плодов и отравляют воздух своим дыханием!
Сам папа Пий V в бытность свою поваренком в доминиканском монастыре стал любимым мальчиком отца-настоятеля и, войдя в зрелый возраст, тоже лишь красивых юношей терпел возле себя. За долгую жизнь добравшись от скромной должности помощника инквизитора до поста великого инквизитора, Гислиери приложил усилия к казням не одной сотни человек, но особо изощрялся он, собственноручно пытая женщин. А уж, коли подозреваемая в ереси носила плод в чреве, и оказывалось, что плод этот, выковырянный во время пытки, намеревался стать девочкой, — двойной праздник просветлял душу будущего первосвященника. Жаль, что сан папы не обязывал к присутствию в пыточных камерах. Жизнь потеряла остроту ощущений. Хотя забот и без этого хватало.
Екатерина! Флорентийка Медичи надеялась задеть присылкой развращающей статуи самые тонкие струны его души. Так нет! "Псевдо-Марию" запихали в самый дальний чулан. А Екатерине он тоже ответит ценным подарком — отправит две, нет, лучше три голые статуи. Пусть видит безобидность папы. И кому еще? Всем правителям Европы разошлю венер, купидонов и давидов. Чтобы не спотыкался о них взор, чтобы не мешали они воспитывать благонравных католиков. Так тому и быть. А с Екатерининой дочерью проблема остается. Что же делать, что же делать? Надо посоветоваться с генералом Борджиа-Гандиа. Пусть подумает, кого из иезуитов можно будет подослать к Маргарите. Пусть внушит ей, что союз с маленьким, но обещающим большие неприятности гугенотом, является оскорблением для Господа, что душа ее будет потеряна для рая. А мы уж постараемся, подберем ей партию получше. Ну, хоть короля Португальского...
И все-таки папу Пия влекло к присланной статуе. Но не за тем, чтобы полюбоваться на нее — хотелось изувечить. Ладони покалывало от желания разбить ее голову молотом. И сил-то почти не осталось, но он потратил бы последние, чтобы раскрошить мрамор, растереть его в пыль. Но — нельзя.
Пий был умен, не стоило лезть на рожон. Он ограничился тем, что, оставшись один на один с "Марией", заплевал ей лицо. Пусть пылится и покрывается паутиной до скончания века. Екатерина Медичи далеко, Елизавета Английская еще дальше, непросто дотянуться до еретичек. Так почему бы не отыграться на тех, кто поближе? Надоели притоны, подрывающие устои церкви. Такое чувство, будто проституток в Риме больше, чем священников. Так совершу я подвиг, который войдет в историю: очищу от разврата Вечный Город.
Папа занялся подготовкой устава.
Тем временем под будущий иезуитский собор был заложен первый камень. Три дня продолжались торжественные богослужения. Начали работу строители. Генерал иезуитов Франческо Борджиа-Гандиа самолично поправлял эскиз анаграммы Иисуса — символа ордена, — которую предполагалось высечь на фронтоне.
Уго де Касо, знакомый с планом собора, водил Антонио среди груд земли, камней, песка, показывал, где и что будет располагаться.
— Здесь возведем капеллу Иосифа...
Более других святых почитали иезуиты первого наставника Спасителя.
— Передача ученикам всего, чем сам владеешь, — продолжал Уго, — одна из основных наших задач. Кстати, пока мы в Риме, не попробовать ли тебе себя в роли наставника?
— Мне не приходилось никого учить... — и тут же вспомнил про Луису, хотел поправиться, но де Касо заговорил снова: