— Я постараюсь. Кто этот несчастный?
— Несчастная... Некая Сусанна Эльмиретто, вдова ростовщика.
— В чем провинилась она? Не посещает церковь?
— Посещает, даже чаше, чем следует. Чтобы прогуляться и показать свои наряды. Дело не в этом. Есть сведения, что она — гетера высокого полета, предпочитающая кардиналов. Папа выгнал из Рима сорок пять тысяч "жриц любви". Но, к сожалению, Сусанна не зафиксирована в их списках. Иначе, если не сама... то под конвоем бы выдворили. Как заноза она в сердце папы.
— Разве есть списки?..
— А как же? Во всем должен быть порядок. Все публичные женщины пересчитаны и зарегистрированы. Только клеймо проститутки освобождает такую от обвинения в ереси с последующим сожжением — есть сведения, что среди них полно кальвинисток.
— И что же требуется от Сусанны Эльмиретто?
— Пусть немедленно или выходит замуж, или становится монахиней. Пусть посвятит остаток жизни Богу или найдет глупца, готового своей честью прикрыть ее распутство. А уж тогда воспитатели сыщутся. Слишком досадила она папе. Найдут свидетелей ее измен и, согласно прошлогоднему указу, для начала выпорют на площади...
— И вы полагаете, она меня послушает?
— Посмотрим. Но хочу тебя предупредить: беседовать с женщиной не достаточно благоверной не рекомендуется члену нашего ордена, не говоря уж о падших, публичных... По самым строгим правилам даже исповедовать женщин следует через решетку и в отдаленном присутствии другого собрата. А если в коллегию или обитель явится дама, и не успеют ее задержать у входа, то выпроводить ее лучше немедленно, и тут же вымести пыль за нею, дабы отцам не оскверниться пусть и косвенным прикосновением к женщине.
— Так как же?..
— Дослушай. Но... И новициям, и членам ордена дозволяется посещать места разврата с целью наставления девиц на путь истинный. И, надо сказать, бывали случаи вовлечения в грех наших братьев. Это и будет для тебя проверкой на искус. Да, запомни еще: все в нашей жизни расписано по правилам. Но нет правил без исключения. Главное — выполнение... достижение цели, поставленной папой, генералом или начальником. Любыми средствами цель быть достигнута. Меня радуют первые этапы твоего послушничества. Теперь тебе следует проверить силу своего внушения и гибкость ума. Благословляю тебя, мальчик мой. Вот адрес.
Он написал на листе название дома на пьяцца Навона. Даже нарисовал план площади с подходящими к ней улицами.
И вот Антонио поднимается по мраморным ступеням к тяжелой резной двери. Дернул за витую шелковую веревочку с кистью, колокольчик над дверью звякнул. И с другой стороны, в помещении, тоже зазвенело. Там тоже колоколец? Зачем? Антонио снова протянул руку к кисточке. Да. Точно. Звук второго, внутреннего был сильнее, гуще. Что уж там за хоромы такие? Наконец, дверь приоткрылась. Служанка внимательно разглядела юношу. Вид его казался благочестивым и внушал доверие. Она впустила Антонио в небольшой зал, украшенный богато и прихотливо.
— Что вам угодно?
— Я хотел бы увидеть сеньору Сусанну Эльмиретто.
— Просто увидеть? — не без ехидства спросила служанка.
Антонио смутился:
— Увидеть и побеседовать.
— Кто вы, и о чем собираетесь вести разговор?
— Сообщите хозяйке, что пришел я с самыми благими намерениями. А о теме беседы скажу ей сам.
— В таком случае — прощайте.
— Вы даже не доложите о моем визите?
— Доложу. Но вам от этого легче не станет.
— И меня не примут?
— Нет.
Приходилось подчиняться правилам этого дома.
— Ну... Я в какой-то степени по делу, касающемуся пристрастий вашей госпожи, и отношения к ним церкви и папы.
— Так вы монах? — служанка удивленным взором еще раз окинула Антонио. По дорожному испанскому плащу и скромной одежде нельзя было сделать никаких выводов о состоятельности и занятиях гостя.
— Нет.
Ему почему-то не хотелось говорить, что он причастен к ордену иезуитов, а представиться следовало. Инструкций на этот счет Уго не давал, и Антонио после заминки промолвил:
— Путешественник.
— А при чем же тут папа?
При слове "папа" глазки девушки прищурились и губы сжались. Деваться Антонио стало некуда.
— Я — новиций ордена Иисуса.
— Ах, так! Ждите меня здесь.
Она, гордо вскинув головку, двинулась в глубь покоев, но перед дверью из залы обернулась:
— И не вздумайте идти за мною.
Словно Антонио мог, сметая все на пути, ринуться к Сусанне. Прошло с четверть часа. Может и меньше, но Антонио, стоявшему истуканом, казалось, что про него просто забыли. Легкие шаги...
— К сожалению, госпожа не имеет возможности принять вас сейчас.