Итак, канва приключения на пьяцца Навона была пересказана наставнику. Он выслушал отчет, хмуро сдвинув брови. Хитрой бестией оказалась Сусанна Эльмиретто. Отдавать ей своего ученика он не собирался, хотя знал, что мог бы убедить Антонию жениться на ней хоть завтра же. И появились бы новые заботы. Сусанна не изменит образа жизни. Уго прекрасно знал таких женщин. Значит, придется ему, а если он покинет Рим — другому члену ордена, выслеживать ее любовников, бичевать девицу на площади, потом разыгрывать процесс, сопровождая его до казни... Папе — что? Дал приказание и ждет отчета. А все хлопоты — иезуитам. Сусанне дали шанс спастись. Она его отвергла. Ну что ж... Часы начали отстукивать последние часы ее жизни. Судя по рассказу Антонио, в доме мало прислуги. И проникнуть туда под утро, во время сладчайшего сна, проблемой не будет. Мгновенных ядов — полный набор. Человек на примете — не чета слюнтяю Антонио — имеется. Завершат порученное, и можно будет отправляться на восток. Уго соскучился по Индии. Нигде не чувствовал он себя лучше, чем в Гоа.
Все произошло так, как запланировал де Касо. Единственное, чего не было предусмотрено — существование в доме, в спальне, огромной собаки. Антонио, занятый больше оправданиями, забыл упомянуть про нее... И прежде, чем умертвить Сусанну, пришлось расправиться с собакой. А это оказалось нелегко даже мастеру своего дела, прекрасно владеющему клинком. Если бы знал Антонио о трагической кончине юной вдовы, много лет мучился бы угрызениями совести и ругал бы себя, что не спас красавицу, пусть даже ценой женитьбы.
А пока Уго смотрел на послушника, не справившегося с заданием:
— Подведем итоги. Ты пытался описать Сусанне муки, ожидающие блудницу в аду?
— Нет. Она не хотела слушать.
— Неважно. Надо было заставить. Дальнейшие прегрешения еще серьезней. Зачем ты пил и ел в ее доме?
— Вы не говорили, что этого нельзя делать. Но в то же время советовали действовать сообразно обстоятельствам.
— Не думал я, что ты окажешься столь глуп, слаб и неспособен... Она опоила тебя зельем.
— Сусанна пила то же самое,
— И столько же?
— Меньше. Гораздо, — упавшим голосом прошептал Антонио.
— Вот видишь! — Уго торжествовал от униженности юноши и своей воли над ним. — Мало того, не ожидал, что ты так легко поддашься соблазну. Одно слово потаскушки — и ты почти продал ей душу...
— Сусанна обещала дать ответ. Я подумал, что утром же она уйдет в монастырь...
— Подумал! Вряд ли получится миссионер из столь легкомысленного послушника.
Сердце Антонио сжалось.
— Я хотел, как лучше...
— И можешь ли ты теперь считаться новицием? Не выдержал искуса. Конечно, нет. Что ж делать с тобою?
"А если откажется от него Уго? Вернуться в Испанию? Без мараведи в кармане? А потом?", — лихорадочно думал Антонио.
— Ну ладно, последний раз прощаем тебя. Очень тяжко, но возьму грех на душу, укрою твой дикий проступок от генерала. Буду молиться, чтобы очиститься самому, да еще придется искать, кем заменить тебя в деле наставления на путь истинный заблудшей Сусанны Эльмиретто. А ты... — Уго выдержал долгую паузу, — а ты пройдешь паломником по святым местам. И мне нужно будет сопровождать, раз взялся отвечать за тебя. Хотя совсем недавно я имел несравненное счастье поклониться гробу Господню. Путешествие в Иерусалим задержит, конечно, и удлинит мой путь в Гоа, но что ж поделаешь? Ради ученика, которого успел полюбить всем сердцем.
Через неделю, когда, де Касо убедился, что тело Сусанны Эльмиретто предано земле, он велел Антонио собираться.
Неисповедимы пути Господние. Год назад и подумать не мог Антонио, что придется ему с толпой паломников входить в ворота Синайского монастыря. Церковь Преображения была выложена мрамором, белым да синим. У стены против престола, в гробнице, лежали мощи святой христианской великомученицы Екатерины. За алтарем — предел неопалимой купины. Именно здесь святой старец Моисей увидел богородицу, в огне стоящую. Не чудо ли? — Куст терновый целехоньким остался, а камни вокруг опалило дочерна.
Антонио выполнял все указания сведущего в монастырских правилах Уго. Они переоделись в чистую одежду, приготовленную заранее, вымыли ноги — только босым или в суконных чулках можно было приблизиться к камню мраморному на месте святом. И целовали опаленные огнем камни, не подходя вплотную, по земле распластавшись. А над ними сияли три неугасающих кандила, да справа на полотне останавливало взгляд Моисеево видение, написанное дивным художником.