Лица паломников дышали восторгом. Блаженным почитанием были проникнуты их мысли и чувства. Поклонились они и источнику на горе. Это старец Синайский молитвою воду вызвал из скалы каменной, и ныне та вода шла по трубе, поила монастырский виноград. А в центре монастыря — колодец, откуда Моисей овцу свою напоил, и древо окаменевшее стоит, посаженное им же. Видели камни, у которых Моисей змею медянку встретил и темницу, где постился он сорок дней и ночей, отпили воды холодной и горькой из источника "Мерра".
Словно завороженный, бродил Антонио по монастырскому двору и окрестностям. Лишь однажды будто горячей иглой пронзило сердце, встрепенулась и заболела душа — три церкви стояли рядом: Илии-пророка, Елисея-пророка и святой великомученицы Марины. Будто под тяжелой мраморной плитой лежали не высохшие останки чужого человека, а истерзанное тело его Марины.
Дальше путь паломников лежал в Иерусалим. Подъезжая, не видели города. Только за полмили открылся он им. Спешившись, прошли в Давидовы ворота. А справа — Двор Давидов с крепкими стенами из резного камня. Прибыли вечером. Отвели их в гостиную келью. Накормили ужином, а перед тем умывальщицы омыли им в серебряных тазах ноги, утомившиеся в долгом пути. Вода пахла мятой и полынью. Уго протянул женщинам по реалу.
А наутро они влились в поток людей, движущихся через Гефсиманские ворота к Юдоли плачевной и далее в сторону Иордана. Шли старые и молодые, иноки и миряне, женщины и мужчины, греки, итальянцы, армяне и русские, истинные католики и разные еретики, считающие себя также христианами. И не было здесь презрительных и ненавидящих взглядов. Будто хоть в этом месте договорились о терпимости к "отступникам" верующие разных толков. И что самое невероятное — процессии паломников направлялись мусульманами. Да, да! Палестина входила в Османскую империю, и паша Иерусалимский со своим войском оберегал христиан от степных арабов. Люди, проходя мимо шатра паши, платили пошлину за охрану своих жизней, а воины-арабы бдительно следили, чтобы звон монет отмечал каждого, следующего святым путем.
Пещера Лазаря, где тело его мертвое лежало четыре дня, выложена тесаным камнем. И вход туда — из церкви его имени. А литургию служат по очереди — то католические священники, то православные. Только вот ключ от церкви у турка, и турок же деньги собирает за право проведения службы.
Наконец они добрались до самой главной святыни — гроба Христова. Но, наверное, оттого, что душа не может быть бесконечно долго напряжена преклонением, а реликвии следовали длинной чередою, каменная палата длиной в три, шириной в четыре шага не произвела на Антонио должного впечатления. Вместо двери — проем. Камнем вход был когда-то заложен. Место, где тело лежало, высечено вроде лавочки из того же единого с горой камня. Царица Елена, придя в Иерусалим, повелела стены выровнять, обтесать, белым мрамором и гипсом приклеенным выложить, а поверху досками укрыть. Ведь если б не это — все по крошечкам растащили бы. Поскольку каждый паломник норовил прийти целовать гроб с шилом или долотцем, и тайно колупал на благословение хоть частичку. Дозволили б, не только сам гроб — гору до основания разнесли бы по свету.
Вот столп, к которому был привязан Иисус в палатах Пилатовых. Одна часть в Палестине, другая — в Константинополе, третья — в Риме... Антонио вслед за Уго приложился в лобзании к венецианскому стеклу, за которым находилась часть креста Христова. Было прохладно. Стекло мутнело от дыхания. Слева у стены стоял престол Марии Магдалины и орган. Один монах учил другого игре на нем. Неуверенные звуки нарушали благоговение.
Осталось поклониться Голгофе. Где основание креста земли касалось, скважина возникла — здесь кровь Спасителя стекала. А место вокруг серебром было выложено. Когда шли к горе, тучи набежали, и ветер холодный пронизывал, но теперь солнечные лучи освобожденно брызнули и, отразившись от серебра, кольнули глаза Антонио. Он зажмурился и сквозь красные искры увидел крест, распятое тело, рыдающую женщину, скорбную толпу... Антонио шепотом помолился. У Голгофы хозяйничали греки. Они ревниво посматривали в сторону католика. Была пятница. Вот-вот должна была начаться литургия по византийскому обычаю... Уго и Антонио повернули к Иерусалиму. Паломничество подошло к концу.