Но конца всего пути не было видно. С караваном дошли до Красного моря. Там погрузились на джельбу — грубое, неуклюжее и непрочное судно с парусами из травяных циновок. Матросы в пересменку откачивали воду, просачивающуюся меж досок, скрепленных веревками. Днем потихоньку плыли, вечером раскидывали шатры на берегу. Не торопились. Торопиться было некуда. Без муссона до Индии не добраться. И они ждали в Адене попутного ветра.
Город был красив по-особенному. Дома террасами поднимались вверх. Чистейшая вода по цепи резервуаров, устроенных в ущельях, ниспадала к жилью. Массивное кольцо стен с башнями из известняка и серого камня оберегало Аден от врагов и сглаза... Множество паломников проплывало мимо. И христианских, и мусульманских, направляющихся в портовый город Джидду и оттуда в священную Мекку.
Потом был долгий путь к Индии. Утомительно-однообразное скольжение по синей глади прерывалось кратковременными шквалами, когда от качки внутренности рвались, наружу.
Однажды попали в полосу штиля и трое суток простояли на месте. А за неделю до конца плавания кончились почти все продукты, остатки сухарей подмокли, вяленое мясо загнило. Антонио не мог заставить себя есть эту гадость. Предпочел попоститься. И тогда его стали посещать голодные галлюцинации. То ли Ева, то ли Марина в костюме Евы все срывала и протягивала ему райские яблочки. У него слюнки текли — так хотелось отведать плодов, но за деревьями притаился Змей-искуситель, и нельзя было есть. Антонио прятал руки за спину, отворачивался от яблок, чтобы не соблазниться. Наверное, он бредил и говорил про пищу в горячке. Потому что Уго, как всегда подтянутый и серьезный, встряхнул его за плечо и положил перед Антонио чудные сухарики, пропитанные оливковым маслом, и небольшую свежесваренную рыбку.
Антонио, поблагодарив, проглотил — и вкуса не распробовал. Галлюцинации больше не возвращались, хотя он предпочел бы дождаться конца путешествия в садах Эдема, чем видеть все те же угрюмые лица моряков, голодные — пассажиров, и бесконечную рябь волн. "Гоа, Гоа, ах, быстрее бы — Гоа", — словно заклинание повторяли все вокруг, и Антонио уверился, что город этот — португальские ворота в Индию — земля обетованная.
Часть 2
КОРСАРЫ
Андрес, хоть и сказал Антонио, что намерен отправиться в Голландию, выехал из Мадрида, не зная твердо, какой путь избрать. У него не было особняка, как у де Гассетов, и значит, никто не ждал его указаний по случаю отъезда. Но все же некоторая недвижимая собственность имелась — маленький отцовский домишка в селении Хетафе. Возврата в Кастилию нет, и ничего не оставалось, как попытаться продать домик и весь немудреный скарб, еще сохранившийся в нем. Сосед, из тех, что побогаче, предложил пятьдесят реалов — мизерная цена даже для сарая, но деваться было некуда — со дня на день могли нагрянуть с проверкой бдительные стражи порядка из братства Святой Германдады. "Убирайся-ка, ты, потомок марранов, подобру-поздорову, и благодари Бога, что жив остался".
Зашив реалы в пояс, Андрес выехал на большую дорогу, надеясь встретить добрых попутчиков. Если посмотреть на карту — до Голландии и не очень далеко: иди себе на северо-запад, за Испанией Франция, пересечь ее наискосок — вот и земля, будто кружевная от голубых озер и заливов. Если б он был птицей! Кордильеры и Пиринеи вознесли свои скалы в заоблачную высь — не проехать обозам. А одному отправляться в труднейший путь на зиму глядя равносильно самоубийству. И пришлось выбирать кружную дорогу, отправляясь не на север, а на юг. Андрес утешал себя тем, что пойдет вслед за уходящим летом, побывает в Андалусии, о которой столько песен слышал, попрощается с Испанией, прежде объяв ее на сколько хватит рук и глаз. Он выполнит приговор — уедет. А куда — это никого не касается.
До Толедо Андрес добрался, пристроившись к купеческому обозу. Но никакого терпения не хватало у него на движение черепашьим шагом. И Андрес решил — будь, что будет: грабители не особенно наживутся, даже если нападут на него — одинокого странника. А главного — того, что хранит память, ума и послушных рук не отнять никому.
Мул резво постукивал копытцами по дорогам. За неделю, удалось объехать Толедские горы, пересечь Ла Манч, по узким тропам над ущельями Сьерра-Морены спуститься к Андалусии. Горная гряда со скалистыми уступами падала к долине Гвадалквивира, и, обернувшись назад от Андухара, трудно было поверить, что мощные, суровые эти горы имеют лишь южные склоны. И получалось, пустынная родная Кастилия лежала сама чуть ли не в поднебесье.
Добравшись до Андухара, Андрес расстался с добродушным мулом, подаренным Антонио, продал его на конском базаре. И дальше до Севильи плыл на барже.