— Будь по-твоему, — коротко ответил Андрес, не желая спорить по никчемному поводу, и пошел надевать темный колет с огромным, белоснежным воротником-фрез, без которого его даже близко не подпустили бы к чопорному дворцу крепости одного из могущественнейших монархов Европы.
А Тонн бесцельно переставлял книги на полке. И все ему казалось, что слышит скрип колес сиятельной кареты. Раз... другой выглянул он на улицу, но не увидел никого кроме деловито спешащего на службу чиновника да продавцов воды. Надо было хоть чем-то заняться. Антонио облачился все в ту же сутану, вычищенную с вечера Луиситой, и пошел побродить по городу. У площади Фуенкараль слепой музыкант меланхолично перебирал струны гитары, устроившись на ступеньках коллегиума. Собака, привязанная к его ноге, тоже не ждала от жизни ни жирного куска, ни побоев — равнодушно оглядывала проходящих, свесив длинный язык. Антонио нащупал в кармане серебряную монетку. Бланка звякнула о мараведи, положенные для почину самим музыкантом на дно старой шляпы. Он сдержанно кивнул, не переставая наигрывать грустную мелодию. Баски в красных шапочках спросили у Антонио, где найти алькальда. Он проводил их до здания городского управления. Послонялся по торговым рядам, дошел почти до Алькасара, надеясь встретить возвращающегося Андреса. Но кроме усталости ничего не выходил.
Андрес пришел поздно и был возбужден сильнее обычного. На вопросительный взгляд друга ответил лишь двумя, словами: "Не волнуйся, выяснил". Больше пока говорить не стал — Луиса подавала еду. Хоть в собранных им сведениях не было ничего крамольного, лучше было сообщать их наедине. Все что-нибудь мешало. Сначала незнакомый манчего постучался, требуя сеньора Мея. Достал из традиционно коричневой куртки тетрадь, в которой Андрес признал свою, с кое-какими рецептами, оставленную у отца. Спасибо тому — отправил вдогонку. Потом заявился садовник из Алькала. И словно испытывая терпение, долго докладывал молодому хозяину, как собирался перепланировать розарий. "Я полностью полагаюсь на твой вкус", — прервал его Антонио.
Дело шло к вечеру, Луиса накормила садовника и оставила ночевать на кухне, бросив тюфячок на стопку циновок. Она рада была ему, знавшему ее с рождения. Забросала вопросами о родителях, о прислуге, рассеявшейся по Алькала после отъезда господ...
Наконец-то друзья смогли уединиться в кабинете Антонио.
— И кто — Марина?
— Нет никакой Марины!
— ???
— То есть обнаружилась, но не та...
— Ты можешь говорить яснее?
— Сейчас все поймешь. Та прекрасная дама — герцогиня Инеса де Алькала.
— Ах! — только и смог вымолвить Антонио.
— А Марина — ее камеристка. Невзрачнее старого веника. Особенно на фоне герцогини. Мы, дурачье, не сообразили сразу. Разве кто-нибудь решится, вопя во всю глотку, окликать на улице герцогиню?
— Но мы ведь знали, что это — она.
— Теперь знаем...
Ну да, конечно, теперь все мелочи, не замеченные раньше, слились в единую картину. На карете сверкал герб Алькала. А Тони не придал ему особого значения. Хотя родители его говорили, что, может быть, скоро вернется герцог из Италии, отзовет, мол, его Филипп с поста вице-короля. А слава о красоте Инесы давно разнеслась по Испании. Не видел же Тони раньше герцогиню потому, что до ее отъезда из Алькала он был слишком юн, а когда вошел в сознательный возраст, Инеса, причисленная к королевской свите, почти не покидала чету монархов.
Все надежды рушились. Но Антонио, упрямо вскинув голову, бормотал:
— Ну и пусть. А для меня она все равно останется Мариною.
— Марина... Инеса... Какая разница?
Андреса заботило что-то еще. Он проверил, плотно ли прикрыта дверь, опустил тяжелую штору на окне, снизил голос до шепота:
— Мне нужна твоя помощь.
— В любой момент!...
— Сегодня ночью. Но ты сначала подумай. Если откажешься, я не обижусь.
— Ближе к делу! Без объяснения не получится.
— Ты же знаешь, как хочу я стать хорошим медиком?
— Это знают все.
— Ну вот... А для этого нужны пособия. Никак не постигнуть тонкостей анатомии, не изучив, костей скелета, не прикоснувшись к скальпелю, чтобы вскрыть мертвое тело.
Запахло жутковатыми приключениями.
— И что же ты хочешь?
— Не бойся, никого убивать не надо. Это уже сделали судьи и палачи. Помнишь казнь разбойников?.. Недели две тому назад...
— Тех, что были доставлены в Мадрид братьями святой Германдады? Среди простолюдинов выделялся кабальеро, которому досталось больше других. И поделом!
Он вспомнил одетого в балахон молодого мужчину. Болезненную гримасу тот пытался обратить в ухмылку. Ему дали возможность помолиться перед казнью. Он опустился на колени и замер. Палач триады прошептал "Te deum". Должен был за ним успеть и осужденный...