— Не было этого.
— В таком случае надо надеяться на спасение. Святой Франциск, говорят, помогает безвинно страдающим. Хотя мне однажды помог святой Лаврентий. Да неважно... Чудо в любой момент может произойти.
— Какое чудо? Разве только христианские пираты захватят мусульманских. И то... дьявол настолько разрушил душу человеческую, что дети одной церкви ради золотого тельца готовы продать ближнего. А собственно, кто вы?
— Такой же пленник. Но, будучи врачом, я оказал небольшую услугу капитану, которого зовут здесь арраисом, и потому получил толику свободы.
— О! Значит, вы христианин! И не откажетесь помочь мне? О, неужели в этом вместилище греха я встретил католическую душу? Эти... псы-ренегаты, эти вшивые собаки-мусульмане...
— Воздержимся от ругани. Я не христианин и не мусульманин.
— Язычник? — с презрением произнес отец Клементий. -
— Нет. Я исповедую собственную религию. Я сам по себе.
— Чепуха. Так не бывает.
— Почему? Вот я перед вами... И, — ему в голову пришла забавная мысль, — Иисус Христос ведь тоже когда-то был первым, единственным, самим по себе, пророком. А вдруг и я буду основателем новой церкви?
— Что? — удивленно и неприязненно воззрился на него священник. — Не много ли берете на себя? Кощунствуете? Все люда делятся на две части: истинные католики и те, кому суждено гореть в аду.
— Время покажет, но сейчас в ваших интересах выжить. Надеясь на благосклонность судьбы. И — прав капитан — голодная смерть, которой добиваетесь вы, тоже самоубийство. Так что, как ни крути, рая вам не увидеть. Живите, пока живется. Понимаю, вы боитесь пыток. Но вспомните многочисленных святых, которые обрели ореол, именно подвергшись истязаниям. Меня бы такая мысль не успокоила, а вас, как верного сына церкви, может, поддержит? И вот еще что, — Андрес заговорил совсем еле слышно: — В аптечке есть сильнейший яд. Можно смазать им сутану у ворота. Если к вам применят насилие, прикусите, пососете материал... и умрете почти безболезненно. Хотите?
Священник задумался. Андрес, видя его колебания, продолжал убеждать:
— Вы до последней минуты останетесь хозяином если не своей жизни, то уж смерти. Решение будет зависеть от вас. Или муки с блаженством на том свете, или ад. А может, отделаетесь чистилищем. Ну, так как? Принести?
— Нет! — яростно воскликнул священник.
— Не хотите? Ну ладно... Я намеревался облегчить ваш уход в мир иной. Чем еще помочь, не знаю. Будем ждать и надеяться.
— Что он вопил "Нет"? — спросил Андреса матрос, задраивая люк. — Наверное, ты уговаривал его перейти в мусульманство?
— А нельзя было? — уклонился от прямого ответа Андрес.
— Бесполезно. Никто его и близко к мечети не подпустит. Нам нужен христианин. Живой христианский вшивый вонючий пес. И только так! И он будет прибит к алжирским воротам.
Амелии опять понадобился врач. То ли, и вправду, заломило спину, то ли показалось. Но Искандеру-Али она пожаловалась. Тот нахмурился и сказал: "Ладно, пришлю". И так как доверие врач вроде бы завоевал, а у арраиса были срочные дела, Искандер-Али почти со спокойной душой оставил Андреса возле больной.
— Неужели не помогло, сеньора, — удивился тот. — Средство безотказное.
— Спасибо. Острая боль прошла. Но где-то глубже ломота осталась. Ваши волшебные руки...
— Ну что вы... это сделал бы любой врач.
— Нет. Не говорите. Знаю я их! И денег потребуют, и толку никакого.
— По поводу денег — действительно... — усмехнулся Андрес, — на вашем корабле порядки наоборотные.
— Все отняли? — сочувственно спросила Амелия. — Я попрошу, чтобы вам вернули добро. Алессандро мне не откажет.
— Буду премного благодарен. Но Бог с ними, с деньгами, хотя нищим быть невесело, только б в рабство не продавали. Как-то не представляю я себя в роли невольника. И за что спрашивается? Бр-р!..
Амелия оттягивала начало лечения. Опять придется лежать ничком, разглядывая перышки, вылезающие из подушки. А хотелось посмотреть в глаза человеку, умеющему усмирять боль. До этого видела его мельком, отметила нечто стройное, светлоглазое. Теперь появилась возможность познакомиться поближе.
Расскажите что-нибудь о себе. Где учились?
— Алькала де Энарес. Слышали про такой город?
— Кажется. Не помню.
— Ну вот. Я провел там шесть лет. Фактически всю жизнь учился, учился, учился. Даже и рассказывать, нечего. Не главы же из "Анатомии" декламировать.
— А семья? Жена? Или невеста?
— Никого. Родители умерли. Невесты нет. И, думаю, не будет в ближайшее время.