— Двести дукатов.
— За что? — удивился араб.
— Он врач. Ученый.
— Пусть. Мне нужен всего лишь помощник гончара. Если хочешь сотню — по рукам.
— Нет.
День был неудачным. Много кораблей пришло в порт. Много рабов выставили на продажу. "Подожду-ка я день-другой, выберу благоприятное время", — подумал Искандер-Али. И еще одна мысль не давала ему покоя. Что-то бледной ему казалась последние дни Амелия. Болела шея? Но Андрес вроде бы вылечил. Аппетита нет... Уже в Алжире, сдав рабов для учета в гавань, он отвел Амелию в "гнездышко", велел принести ей самую свежую еду, инжир, апельсины. А она кривится и качает головкой. Что с нею? Придется пока вести Андреса домой. Дешевле его прокормить еще немного, чем платить лекарю, который неизвестно кончал ли университеты. Итак, Андрес и священник поплелись за Искандером-Али по тесным голым улочкам — только стены: ни окон, ни балконов, ни деревьев... Но за дверью, за глухой стеной каждого дома скрывался маленький рай. Жилью Амелии было далеко, конечно, до Дженины — дворца Ульдж-Али, но и в ее садике кусты роз благоухали, а плоды инжира желтели среди разлапистых веток, и струи фонтана, посверкав в синеве, разбивались о беломраморную чашу, и темнокожая служанка подметала и без того чистые дорожки.
Амелия обрадовалась, увидев Андреса, еле переставляющего ноги в кандалах. Значит, не продали? Ее честолюбию льстило обладание рабом с лицензией. Но зная, что Искандер-Али может приревновать ее, погасила улыбку и спросила озабоченно:
— Не нужны лекари? Или ты запросил за него слишком много?
— Ремесленники и просто силачи пользуются куда большим спросом. Но я подумал и о тебе. Ты не здорова, или мне показалось?
— Я? Не уверена... пока.
— Как так? Во всяком случае, пусть Андрес отдохнет, чтобы мог быть внимательнее, и приведу его побеседовать с тобой.
— Хорошо.
— Но потом все же продам.
— Дело твое. Но, может, лучше сделать это не на рынке? Поищи врача, которому нужен помощник. Тот и оценить сумеет по достоинству. Кто ж пойдет к Бесистану, надеясь приобрести лекаря? Или продай его королю.
— Я уже решил бейлербею преподнести священника. Тут политика... А второго тоже подарить? С чем мы тогда останемся? Продавать же ему, — Искандер-Али повел плечами в сторону Дженины, — ну, нельзя мне сейчас...
Андрес и отец Клементий отдыхали на подстилке в углу двора.
Сначала хозяин намеревался запереть их в чулане. Но потом решил: деваться им все равно некуда — в кандалах не то что бежать, идти далеко не захочешь. Оба испанца не глядели друг на друга. Ни сил, ни желания не было говорить. Пальцы священника беспрестанно шевелились, будто пытаясь нащупать опору. "У него ж четки отобрали!" — подумал Андрес. И никто не узнал бы священника в обросшем мужике — серая рубаха, неуклюжие штаны, шутовской колпак... Разве лишь неискоренимо благостное выражение лица, да тихая латынь, срывающаяся с губ.
Служанка принесла им еду — остатки с господского стола. Андрес съел все без колебаний, а отец Клементий прежде долго прислушивался к себе и, словно бы, советовался со Всевышним.
Потом Андреса позвали в прохладную комнату с низким потолком, расписанным арабесками. Амелия, сидела на тахте, застеленной рыхлым красным бархатом.
— Меня беспокоит ее самочувствие, — сказал Искандер-Али, — посмотри!
Надо было отрабатывать и хозяйские объедки.
— Опять шея? — забыв про кандалы, шагнул к тахте Андрес и едва не растянулся у ног Искандера-Али.
— Осторожнее, подхватил его тот и с сожалением посмотрел на царапину, оставленную железом на новеньком полу.
— О, дьявол! Не шевельнешься... — выругался Андрес. — Хоть одну ногу освободите. Не денусь я никуда!.. Амелия сморщила носик, принюхиваясь:
— Фу, чем так несет?
— Рабским духом несет, милая сеньора, прихваченным в подземелье у гавани.