Женщина прикусила язычок. Несколько минут довелось ей там провести перед продажей ее Алессандро, но в кошмарных снах уже не раз являлись ей видения алжирского накопителя рабов. И не совмещалось хозяйственное отношение к ним у столов оценщиков и на Бедистане с тем, что творилось в подвалах. А-а, понятно... Это же как плетка, которой со свистом помахали перед глазами. Устрашение, отбивающее последний гонор. И выбравшемуся оттуда ниша в стене с соломкой вместо подстилки и железным кольцом, к которому приковывают пленников на ночь, покажется благом.
— Как бы ни принес он в дом заразу, — сказал Искандер-Али. И для рабов нагрели воды, позволили как следует вымыться, оттереться золой, смешанной с известью. С Андреса хозяин, скрепя сердце, снял кандалы. Вместо них тяжелое железное кольцо охватило шею. Будто питон, душащий добычу. Теперь лекаря можно было подпустить к хозяйке.
— Я слушаю, — сказал он ей. — Наверное, снова нужен массаж? — Не повредит, — ответила Амелия. — Но... — она выразительно посмотрела на Искандера-Али, — разреши мне сказать врачу несколько слов наедине.
Тот кинул на нее удивленный взгляд, но кивнул, вышел, и тут же вошла служанка.
— Так в чем же дело? — спросил Андрес.
— Тошнит, от одного вида пищи выворачивает. Ой, да и так ясно, без докторов, что беременна. Но боюсь говорить. Алессандро так взвинчен бунтом корсаров! Не знаю, как отнесется.
— Что будем делать?
Она пожала плечами.
— А сами-то как? Хотите?
— Наверное. Если он женится.
— Думайте. В крайнем случае, могу составить особый рецепт. Но это — идти против Бога.
— Какого?
— Любого. Мне-то терять нечего: от одного берега отплыл, к другому не пристал. Может, осторожно переговорить с Алессандро?
— Пожалуйста!.. А я в долгу не останусь, заступлюсь при случае.
Говорили почти по-французски. Чернокожая служанка непонимающе таращилась на них. Но хозяин ей сказал: "Присмотри". Значит, главное, чтобы не касался новый раб их красавицы.
Озабоченный вид Андреса насторожил Искандера- Али.
— Что-нибудь серьезное?
— Возможно, и нет.
— Как это — “возможно”? Говори толком!
Амелия вышла в сад, и Андрес почувствовал себя увереннее:
— Думаю, недомогание ее вызвано одной из двух причин: или недостатком молока и фруктов во время плавания — тогда за неделю все восстановится, или тем, что вы, спустя положенное время, станете отцом. Пока не ясно.
— Как? — Искандер-Али от неожиданности остался стоять с разинутым ртом.
Бурная жизнь и седина на висках не исключали некоторой его наивности в отношении женщин.
— Вы сомневаетесь в своих возможностях делать детей?
Алессандро покраснел:
— Нет. Просто не готов был к такому известию.
— Погодите благодарить судьбу. Пусть пройдет еще несколько дней. Но молитесь Аллаху. И если услышит он, все будет так... А вы на радостях отпустите меня восвояси.
Последнее Искандер-Али предпочел не слышать. С лицом удивленно внимательным он пошел за Амелией к фонтану, приобнял ее и, оглянувшись, не смотрит ли кто, провел ладонями по ее стану, будто с минувшей ночи она могла разбухнуть от взявшейся вроде бы ниоткуда новой жизни.
"Может, хоть у себя оставит по такому случаю, —думал Андрес, — чтобы врач под рукой был?"
Но Искандер-Али, посоветовавшись со знающими людьми, решил так: будет он на день сдавать Андреса внаймы какому-нибудь врачу. Для помощи. Клиентуры хватало. Там его и покормят. А на ночь раб будет возвращаться и, если надо, обслуживать хозяев. Очень хорошая мысль, радовался бывший арраис. Даже если в неделю за Андреса станут платить по три дуката, то в год это составит двести. Парень молодой. За год получит за него желаемое, а дальше — прибыль непредвиденная.
И второй хозяин отыскался быстренько. С ним Андресу повезло. Не какой-нибудь шарлатан, и не мавр, с которым не поговоришь. Более того — еврей. И семьи его предков процветали когда-то в Испании. Но конец свете настал там. И они не захотели мириться с насилием католиков, они не стали "марранами" — нет. "Ни Богу свечка, ни черту кочерга". Заранее тоскуя по оставленной Испании, стеная, тянулись они к Александрии и Иерусалиму, оставляя соплеменников на длинном пути. Немало их осело в Алжире. Но не примешаны, а вкраплены были они в людскую массу, собравшуюся под стягом Высокой Порты. Обособленные, чувствующие себя избранными и мудрейшими, но с улыбкой, словно извиняющейся за место, занимаемое под солнцем. Таким и был Соломон Перес.
Положение отца Клементия оказалось много хуже. Искандер-Али вел его к Дженине. Священник, изнемогая от слабости и тяжести железа, переставлял ногу, надрывно вздыхал, потом отрывал от земли вторую. Искандер-Али и сам не торопился во дворец бейлербея, ожидая мало приятного. Они пересекли площадь. Внимательно осмотренные стражниками, прошли через сводчатый зал с лепным потолком и оказались во внутреннем дворе, где повелитель принимал подданных.