— Можно. Оно не смоется водою с мылом.
— Так как же?..
— Ты получишь порошок. Когда придет время, и сможешь вырваться из неволи, перемешаешь его с тридцатью каплями винного уксуса и намажешь лоб, дашь высохнуть, потом очистишь кожу, и вместе с шелухой отвалится, твое клеймо. А теперь скажи, какой знак тебе нравится. Посмотри, образцы, это — берберов, вот — турков, португальский, испанский, английский...
— Ну, пусть будет испанский.
Тем временем подручный Абдували в маленьком тигельке перетирал семена и минералы, добавляя по каплям содержимое разных флаконов, грел смесь на огне.
Андрес ждал, что запахнет чем-то ядовитым, едким, но вокруг разлился аромат пряностей.
— Что там? — кивнул он в сторону колдующего над варевом человека. — Я кое-что смыслю в химии и аптекарском деле.
— Есть корица и шафран. Но это не главное. Так... для цвета. Об остальном говорить не буду. Готово? — повернулся он к огню.
Молчаливый помощник поднес дымящийся сосуд.
— Будет горячо. И день-два лоб останется воспаленным. Чтобы без ненужных сомнений у господина Искандера-Али.
Абдували обмакнул металлическую форму в бурлящую жидкость, его подручный резко стукнул Андреса по плечу, чтобы на секунду переключить внимание и тем самым облегчить ожидание ожога. Мастер поставил печать на высокий лоб, еще не обремененный морщинами. Буква "S" горела на коже, а рядом с нею — изображение гвоздя. "Esclavo" — по-испански значит "раб", а "сlаvo" — "гвоздь".
Рука Андреса потянулась ко лбу — прижать его, утишить боль, хоть и не была она нестерпимой. Абдували удержал его:
— Лучше не трогай пока. Смажется. Потерпи. Он достал из шкафчика маленький предмет — округлый, гладкий, полупрозрачный.
— Возьми. Здесь порошок, — и, не дожидаясь вопроса, пояснил: он насыпан в специально обработанный рыбий пузырь и заклеен. Чтобы влага внутрь не попала.
Андрес принял из рук мастера почти невесомое свое спасение:
— Куда ж я его дену? У раба ни карманов, ни сумки...
— Сейчас придумаем. Вот тебе полоска материи. Пока, просто так заверни в нее капсулу, подпояшься, потом, у Соломона, зашьешь и застежку на поясе сделаешь. Можно бы и здесь, но боюсь, Искандер-Али уже подходит.
Так и было. Едва успел Андрес упрятать пузырь с порошком, раздался громкий стук в калитку.
В темноте трудно было разглядеть клеймо. Но, придя домой, хозяин завел его в комнату, ярко освещенную свечами, и придирчиво оглядел лоб раба. Слишком внимательно. Андрес даже встревожился:
— Что-нибудь не так?
— Почему ж? Хорошо. Но не пойму, что это за палка, что за клеймо?
— Испанское. И не палка, а гвоздь...
Андрес, внутренне усмехаясь над странностью ситуации, стал объяснять Искандеру-Али значение знаков. Тот кивнул, разобравшись, что к чему, и видно, почувствовал вину, а может, капельку жалости — велел намибийке принести ему поесть. Хотя обычно Андрес, легко отужинав у Соломона, обходился до завтрака, у него же, водой из фонтана. Прямо праздник. Он съел кусочек баранины, отведал апельсин и уснул, едва опустившись на лежанку.
Мало радости в рабской жизни, но вот встретил хороших людей — приободрился, сняли железный ошейник — почти человеком себя ощутил.
Амелия выглядела неплохо. Появился аппетит. Припухшие губки придавали миловидному личику оттенок чувственности. Иногда она позволяла себе покапризничать. Одежда у Амелии была и европейская, и турецкая. Но все простенькое, дешевое. Поскольку Искандер-Али не считал нужным тратить деньги на тряпки: и без того, мол, красавица. И раньше не очень уверенная в своих правах, она принимала все как есть. Но сейчас, нося под сердцем его дитя, стала настойчивее в просьбах. То ей надо арабские золотые браслеты — каркаджи, то — жемчужные подвески, то мавританскую тунику из зеленого шелка, вышитую золотом по подолу. И Искандер-Али старался не отказывать. Тысячу дублонов потратил он на одежду возлюбленной. Приходилось частенько открывать крышку заветного ларца и горка монет становилась все ниже. А работы, дающей средства к безбедному существованию, не предвиделось, и ладно бы он имел какое-нибудь ремесло. Завел бы мастерскую — швейную или ювелирную... Но не в ученики ж идти на старости лет! Еще можно было вложить оставшиеся деньги в обустройство мастерской и нанять ушлого человека для управления, да плюс к нему докупить рабов, выбрав момент, когда цены на них падали. Но такой вклад будет приносить прибыль со временем. А ждать не хотелось. Много и сразу нужно было Искандеру-Али. Так уж привык он в своей рисковой жизни. Или все — у ног, или — пропасть. И подбирался он в своих размышлениях незаметно к мысли — пойти ва-банк. Напоследок. Еще раз побывать в Индии, в Голконде. Добыть алмазов, и тогда уж, чувствуя себя всемогущим, плюнуть вслед арраисам, пренебрегшим им, одним из лучших моряков империи.