Не надо будет заискивать перед Ульдж-Али, вилять хвостиком, ожидая подачки. Ишь, калабриец, ничуть не лучше его, а пробился в бейлербеи. Так накачивал и накачивал себя Искандер-Али, пока не созрел окончательно, и тогда обратился к Амелии:
— Чего ты хочешь? Царить? Или прозябать?
— Странный вопрос. Разве на него могут быть разные ответы? Амелия от скуки надела на себя все побрякушки, подаренные Искандером-Али. Стала похожа на восточную принцессу. Позвякивая браслетами, повернулась к нему, посмотрела вопрошающе.
— В таком случае нам придется расстаться. На время. Ты — как?
— Уйдешь с корсарами?
— Нет. Сам. Может, еще двух-трех надежных ребят найду.
— Опять в Индию?
— Ты догадлива, милая.
— На сколько?
— Чуть больше полугода. Туда отправимся с восточным муссоном, вернемся с западным. Иначе не получится.
— А я? И рожать без тебя?
— Ну что ж поделаешь?
— Ты прости, конечно. Но я беспокоюсь о ребенке. А если не вернешься?
— Жди два года. Потом распоряжайся собою, как знаешь.
Амелия сосредоточенно сморщила лобик. Помолчала.
— Легко сказать — распоряжайся. Я тебе — никто. Ульдж-Али отберет дом. А меня или продаст, или к себе в гарем возьмет!
Кровь бросилась в корсарскую голову.
— Нет! Этого не будет!
— Ну, тогда, как хочешь: или бери меня в жены, или оформляй дарственную на дом и все имущество.
Она чуть было не ляпнула "завещание", но что-то ее остановило. Не додуманная сразу, но очевидная впоследствии мысль. Женщина оказалась чуть-чуть хитрее и предусмотрительнее мужчины. Он тоже уловил паузу, тоже подумал про завещание. Про себя даже поблагодарил милую Амелию за опасение обидеть его словами, способными накликать гибель в опасном предприятии. А Амелия имела в виду совсем другое: средств, вложенных в обстановку дома и украшения, с лихвой хватит на год-два, если продавать понемногу и быть экономной. Тут же появилась у нее еще одна идея — почти фантастическая. Пусть, пусть уезжает. Лишь бы дарственную оставил. Можно будет вмиг распродать все, заплатить монахам-тринитариям, занимающимся выкупом и отправкой на родину богатых рабов. Они помогут добраться до родной Франции. Она уже не думала о ребенке. С ним — образуется. Главное — будет состоятельна и самостоятельна. И в Марселе. То-то обрадуется матушка, давно ее оплакавшая. Это был шанс! Взор Амелии затуманился.
А Искандер-Али, глядя на подругу, думал, что это слезы, навеянные предстоящим расставанием, появились в ее прекрасных глазах. Он взял белую ручку в свои грубоватые, иссушенные солеными ветрами, стал целовать каждый пальчик в отдельности.
— А чего ты хочешь? Как скажешь, так и сделаем.
"Лучше синица в руках, чем журавль в небе".
— Оформи дарственную. Я же была рабыней. Потому и презирали меня корсары и бейлербей. Сына, если родится сын, признаешь своим. А я, пусть, так и останусь наложницей. Мне все равно. Лишь бы твое самолюбие не было задето. Чтобы не ухмылялись, судача о жене — бывшей рабыне.
— Хорошо, хорошо, моя радость, — вконец растроганный бормотал Искандер-Али.
На том и порешили.
Он занялся подыскиванием партнеров. Нашел двоих — итальянца и турка. Людей с такой же авантюрной жилкой, но достаточно порядочных — во всяком случае, на первый взгляд — чтобы не ожидать ножа в спину при возвращении с добычей.
Андресу никто ничего не говорил, но по некоторой приподнятости в домашней атмосфере можно было предположить грядущие перемены. О том, что хозяин уезжает, Андресу сказала служанка-намибийка, принеся остатки еды после трапезы Амелии. Он не знал, хорошего или плохого ему ждать. Наверное — хорошего! Может, без Искандера-Али удастся договориться с Амелией. Шкатулка у Соломона потихоньку наполняется. Отдаст ей деньги, уничтожит "клеймо", переоденется и... вольная птица.
— А что будем делать с Андресом? — спросил Искандер-Али у Амелии.
— Не знаю. Ты хочешь все-таки продать его?
— Вовсе нет. Вопрос в том — оставить тебе или забрать с собой. Он, пока жив-здоров и послушен, — надежный источник дохода. На эти деньги ты с малышом сможешь сносно жить, ожидая меня. Еще бы служанку сдавать кому-нибудь на полдня. А, может, в притон? — он подмигнул Амелии, но та лишь скривилась: "Фу!"
— Шучу, шучу. Пусть помогает по хозяйству и все. Но Андрес... Мысли Искандера-Али потекли по вполне банальному проторенному руслу: хоть и раб, а хорош собой. И клеймо не испортило. Уехать, оставив его? Значит, самому подтолкнуть Амелию к измене. И не известно, до чего они договорятся. Передать его Соломону, чтобы и ночевал там? Оставить без присмотра? Да продаст его еврей, деньги спрячет, а мне потом заявит: "Сдох твой раб".