Остается — взять с собой. А почему бы и нет? Сдавал его в наем тут, сдам и там. На корабле пусть попотеет. Хоть младшим матросом, а деньги пойдут за мой проезд. Забавно. Он улыбнулся, потом посмотрел на Амелию, посуровел:
— Андреса я оставил бы тебе только кастрированного.
— Побойся Аллаха. Мне скоро рожать.
— А после?
— А после — кормить и ухаживать за дитем.
— Одно другому не мешает. Не спорь!
— Я не спорю. Будь по-твоему. Заберешь его?
— Да. А за тобой, за здоровьем, присмотрит Соломон. У него, я уже узнал, есть в помощницах прекрасная повитуха. Андреса увезу, зато деньги тебе оставлю почти все. Ну как? Хорошо?
— Наверное, Тебе виднее.
Такой раздел и Амелию устраивал больше. Она старалась быть как можно нежнее напоследок, чтобы Искандер-Али оставил все. Она сетовала на дороговизну продуктов и, грустно глядя на него, говорила, что едва ли перенесет разлуку.
— Ну потерпи... Всего полгода... Зато — потом!..
Амелия смиренно кивала, опустив взор к ногам повелителя, чтобы случайно не выдать блеском глаз появившейся надежды.
Андрес чувствовал себя сухим листом, подвластным воле любого ветерка. Собирался в Голландию — занесло в Алжир. Думал выбраться отсюда, оказывается — судьбе угодно зашвырнуть его еще дальше за тридевять земель — в Индию. Приходилось подчиняться обстоятельствам. А коли так, то не лучше ль попытаться отыскать положительные стороны и в таком жизненном повороте.
Алжир расположен столь обособленно — недаром его называют пиратским гнездом, — что трудно выйти из городских ворот, но десятикратно труднее выжить в дороге к Орану — ближайшему городу, считавшемуся подчиненным Испании. В Алжире обязательно ношение "рабской" одежды. Все корабли в порту являются или корсарскими, или дружественными им. В общем, куда ни ткнись — ловушка. А в дальней дороге опостылевшая одежда быстро сносится. Этому можно помочь. Мастерские же, шьющие ежедневно горы серых штанов и рубах, останутся далеко. И к тому же в Индии, наверное, совсем по другому наряжают невольников.
Галера под зеленым флагом скользила по синим волнам Средиземного моря. Искандер-Али, Керим и Ибрагим устроились неплохо — в каюте. Керима всегда звали так. А Ибрагим получил свое имя в середине жизни, произнеся трижды волшебные слова: "Аллах Бог, и нет Бога кроме Аллаха, и Магомет — пророк Его", войдя в украшенные арабесками ворота ислама. Головы турка и двух итальянцев отягощали чалмы. Троица авантюристов торопилась поймать алмазную птицу Голконды. Разве что в паруса они не дули, помогая ветру. А уж надсмотрщику над гребцами каждый день говорили, что не рабы, а сонные мухи держат весла в руках. Надсмотрщик начинал чаще размахивать плетью, чаще раздавались всхлипы и стоны. Перепадало и Андресу. Хотя меньше, чем другим. Искандер-Али, как и собирался, сдал его в наем, чем окупил половину стоимости пути. На этой галере гребли рабы-новички. И набирали их в баньо из самых сильных, но не было навыка — у кого кровавые мозоли вздувались на ладонях, кого наизнанку выворачивало от качки и монотонности движений, кто — терял сознание. И тогда не помогали ни плеть, ни ругань. А плыть надо. И Андрес подменял на время бедолаг. Но он не был прикован. Переходя с места на место, разминался, потягивался, а чувствуя, что ладони горят от весельных рукояток, обмотал их тряпицами. И руки постепенно грубели, наливались силой. Если б еще кормили получше!
Время от времени он прикасался к поясу, проверяя, здесь ли его сокровища, о которых не догадывался хозяин. Здесь! Капсула с бесценным порошком, готовым стереть позор, и золотая узкая пластина были аккуратно обшиты материей. Соломон, огорченный расставанием с помощником, отдал ему ларец с заработком. Но куда ж деть монеты? Искандер-Али тут же избавил бы раба от тягостной обузы хранения денег. Раб принадлежит ему со всеми потрохами. И мудрый Соломон за монеты Андреса купил у ювелира слиточек золота и, превратив его в сверкающую ленточку, вручил Андресу.
До Александрии добрались без приключений. Тут простились с галерой. Она, забрав груз пряностей и древесины редких сортов, доставленной караваном из Суэца, направилась к Стамбулу. Искандеру-Али же предстоял путь в Суэц. Александрия задержала их на сутки. Андрес сопровождал хозяина, когда тот ходил договариваться с караван-баши, закупал продукты в дорогу. Город произвел на него тягостное впечатление. Он походил на бродяжку, кончающего жизнь в притоне. Ужасающая грязь. Система канализации, водопровода, которую сооружали фараоны и достраивали греки с итальянцами, пришла в полнейший упадок. Черный бич чумы ежегодно шастал по Александрии. Зараза вцеплялась мертвой хваткой в моряков и купцов — они везли ее домой.