— Послушайте меня, как врача, — сказал Андрес на базаре Искандеру-Али, — купите бутыль уксуса. Пока мы здесь, надо постоянно протирать им руки, лицо... С чумой шутки плохи!
— Ладно, — согласился тот, — все равно тебе тащить. — И бутыль с заветной жидкостью очутилась в суме Андреса.
Когда он ощутил ее гладкую холодную тяжесть, мурашки пробежали по коже: еще чуть-чуть и он — не раб. Но не здесь же! И судно не успеет найти, как свалится в предсмертных судорогах. Потерпеть еще... Караван двинулся к Каиру. Верблюды вышагивали, горделиво покачивая головами, и вроде бы не торопились. Но Андресу, чтобы не отстать, приходилось и пробежки делать. Он едва находил в себе силы усмехаться: то руки развивал, теперь ноги. А когда стало не до шуток, и он упал, споткнувшись на ровном месте, Искандер-Али дал ему отдохнуть, уступив своего верблюда. И дальше велел Кериму с Ибрагимом понемножку прогуливаться. Чтобы ходить не отвыкали. Тогда Андрес плыл над их головами, расслабив каждую клеточку тела и выгоняя из него усталость. Нельзя сказать, что приятели Искандера-Али были счастливы от этого. Пусть он и за главного. Но раб-то при чем? Его раб — вот и нанимал бы для него верблюда. За что же им неудобства?.. Но и тот, и другой помалкивали до поры до времени. Лишь взглядами косыми обменивались. Да ткнуть Андреса побольнее норовили. Будто невзначай. Искандер-Али не замечал. Можно было и сказать ему. Но зачем? Перегрызутся посреди дороги. Что будет дальше?
Каир назывался так от гордого "Эль-Кахира" — "Победоносный". Он ни в какое сравнение не шел с прогнившей Александрией. Улицы — от самых широких, больше похожих на площади, до узеньких — с почти соприкасающимися галереями противоположных сторон -были относительно чисты, на ночь с обеих концов закрывались деревянными воротами, охраняемыми стражей. Дома побогаче возводились из камня, победнее — из глины, крашеной охрою или известью, но каждую дверь — тяжелую, резную или самую простенькую — украшали арабские надписи, спасающие хозяев от дурного глаза: "О, Аллах!" или "Он велик и вечен!"
Час провели на базаре. Вот здесь-то грязь брала реванш. Андрес старался не наступать на кучи отбросов, не вдыхать вонь нечистот, переполняющих открытые стоки. Но пахло и цветами хезепы, охапки которых проносили цветочники, жареными дынными семечками, пирожками... Андресу вспомнилась хлопочущая на мадридской кухне Луиса. Он проглотил голодную слюну. "Я овад Алла!" — кричали разносчики воды, сгибаясь под тяжестью бурдюков из овечьих шкур и позвякивая бронзовыми чашечками. Горы инжира и винограда манили своим отменным видом! Унизительнее всего было ждать, пока хозяин насытится и, может быть, оставит кусок рабу. Керим с Ибрагимом демонстративно доедали все до крошки, даже если пища с трудом помещалась в утробы. Да Андрес и брезговал их объедками: хватит Искандера-Али. Вот, наконец, он передвинул миску Андресу, сидящему рядом с прикрытыми глазами. И несколько глотков лакричной воды оставил рабу.
С высокого минарета прокричал-пропел муэдзин, призывая правоверных к молитвам. Путники совершили намаз. Потом вернулись к отдохнувшим верблюдам. И через древние городские ворота караван снова двинулся в пустыню, оставив позади шумный Каир, молчаливых сфинксов, дремлющих у великих пирамид.
В Красном море на джельбе гребцы были не нужны. И Андрес стал черпальщиком воды. Доски хлипкого суденышка, связанные веревками, пропускали ее вдоволь. Андрес с ненавистью глядел на капли, сливающиеся в бесконечные струйки. Десятью взмахами черпака наполнялось ведро. Подняться на приступку, вылить воду за борт, спуститься, скорей схватить черпак... А не легче ли было грести? Трудно сказать. Все, что уже пережито и ушло, кажется проще.
Прекрасный белокаменный Аден Андресу мнился спасением — в Индийском океане не плавали ни галеры, ни джельбы. И вообще именно здесь он намерен был вырваться на свободу. Оставшийся уксус был перелит из бутыли во флакон и ожидал своего часа в суме.
Город чем-то походил на Толедо. Или тем, что дома взбегали на холм, или уверенностью в родовитости, величавой неприступности.
Искандер-Али присмотрел гостиничку возле самого порта. Конечно же, Андресу досталось спать у порога на циновке, брошенной поверх вороха сена. Он весь подобрался внутренне. Еда была сложена в углу. Улучив момент, он сунул за пазуху кусок хлеба. Уже понял, что можно очень просто затеряться в порту. Переждать. Хотя — нет, лучше обойти Аден и подняться в горы. Там, уничтожив клеймо, прибиться к пастухам. А дальше будет видно... Но Искандер-Али, повернув ключ в двери, положил его в карман. Стемнело. Все улеглись. Андрес заерзал на своей подстилке. Потом поднялся, окликнул хозяина: