Он уже и не засыпал. Едва рассвело, осмотрелся, подобрал с досок несколько зерен, оброненных во тьме. Дождался, пока проснется Урсула. Она, верно, сразу поняла от кого гостинец, потому что обернулась к Андресу. Он приложил палец к губам и улыбнулся. А потом пошел к капитану и рассказал ему про находку.
— Ты молодец, кастильский кузнечик. И много там? Андрес обрисовал руками форму мешка.
— Порядок. Считай, что сухари свои отработал. Все поднимутся — буду делить.
— Просто так?
— А что?
Андресу не давала покоя мысль о чуде:
— А если устроить праздник? Ну, какой-нибудь. Так и не заметят этого зерна. Съедят и все. А вот если сначала произойдет что-то необыкновенное, потом появится мешок — будет вроде благого предзнаменования. Нам долго плыть еще?
— Нет. Думаю, дней пять.
— Мало. Но и за день может произойти несчастье, и кто-то погибнет из-за нескольких орешков.
— Ты прав, — Суариш проникался доверием к испанцу. — Я уже чувствую, как люди выходят из-под контроля. А чудо... Есть что-нибудь на примете?
— Знамение, — Андрес пожал плечами. — Вам, морякам, виднее — какое.
— Хорошо б появились птицы. Ладно, я подумаю. Где пшеница?
— У полубака. Там, за тюком материи и кожей. Капитан с силой стукнул себя по лбу.
— Ну, конечно, как я мог забыть? Это ж один монах везет отборное зерно для посева на земле своей обители. Он упоминал про семена. Именно поэтому я упустил из виду. Ах, дьявол! Ну, спасибо. Иди к себе.
Мало кто из пассажиров поднялся. Старались продлить сон до бесконечности.
— О, благодарение Всевышнему! — раздался громовой голос Суариша.
Десятки глаз с надеждой воззрились на капитана. Он указывал на облако, одиноко плывущее по ясному голубому небу. Облачко как облачко. Разве что круглее обычного. Если б не вскрик Суариша, никто и внимания на него не обратил бы.
— Это Спаситель дает нам благую весть. Все будет хорошо! Вы видели лик его, проглянувший за пеленою? Кто видел?
— Я! — услужливо подскочил к нему Салданья.
— И я... я, — раздались не очень уверенные голоса.
— Вот! Снова показался! И сделал знак нам! Видели? Капитан торжествовал,
"Актер!", — подумал Андрес. И стал вместе со всеми вглядываться в чудесное облако. От яркой голубизны и солнечных бликов на воде глаза заслезились. Будто и вправду мелькнуло благообразное лицо. Люди перешептывались. Кто уже с радостью поверил, кто ждал подтверждения...
— Тихо! — капитан прикрыл глаза, замер на мгновение и вдруг брякнулся на колени, стал креститься и возносить молитвы.
Все стояли, разинув рты. А Суариш поднялся и уверенным шагом направился к полубаку. Отодвинул тюк, высвободил мешочек с зерном. Раздалось единодушное: "Ах!". За ним раздался вопль: "Мое!". И тот самый монах, который вроде бы в голодном обмороке валялся у ног капитана, кинулся прикрывать полой сутаны свою пшеницу.
— Не смейте! Это семена! Меня повесят, коли не уберегу!
Суариш разглядывал его пристально.
Ты знал, что везешь зерно, и рука ни разу не протянулась, к мешку?
— Нет! Христианский долг мой перед обителью важнее голода.
— Чушь собачья. Если б ты сдох, монастырь не получил бы и зерна. Ты знаешь это. И жизнь для тебя, как и для всех, дороже зерна, золота и всего остального. А посему, сдается мне, тебя поддерживало что-то попитательнее!.. Салданья, Гаштан, ну-ка пощупайте как следует вещички этого прохвоста.
Еще одним чудом явился наполовину опорожненный горшочек с медом, упрятанный среди богословских трактатов. Его едва хватило лизнуть всем по разу, но люди воодушевились.
А вечером первые птицы опустились на реи караки...
Часть 3
ГДЕ НАЙТИ ПТИЦУ ФЕНИКС?
Если бы лапландские волхвы, славящиеся своею проницательностью, не появились в эти дни в Новгороде... если бы леденящее дыхание смерти не коснулось крепкого купеческого дома Матвея Свешнева... если бы да кабы...
Но все произошло так. Жена его Евдокия, промаявшись трое суток, разрешилась от бремени слабенькой полузадохшейся малюткой. И обе они в беспамятстве лежали в горнице. Сын Василек испуганно таращил глазенки на постанывающую мать, бежал в спальню бабки Марьи и хныкал ей в подол: