– Если бы старуху не взяли в плен, я был бы уверен, что это сработает. Другого способа всё равно нет.
– А как воплотить в жизнь тот способ, который знаешь – ты понятия не имеешь, – безо всякой укоризны, абсолютно бесстрастно резюмирует Хогг. – Идём, а то что-то мне не нравятся вон те точки на горизонте.
Мари я водружаю Хоггу на шею, и мы трогаемся прочь от того неведомого, что к нам приближается. Лучше свалить. К тому же мы сейчас слабы, как никогда прежде.
Почти час мы бредём в задумчивом унынии. Геката сообщила, что второй уровень можно набить хоть на мышах, и она делала так в раннем детстве. Поэтому гоблинка нарезает широкие круги и ведёт свою незримую охоту. Я размышляю, нельзя ли набить уровень ещё на чём-нибудь поменьше. Если уничтожить муравейник, будет с него опыт? Сам я не прокачаюсь, но должен помочь остальным. Без навыков – нам кирдык придёт гораздо раньше, чем всему остальному человечеству.
– Тём, – голос варвара звучит настороженно, – к нам люди бегут. Много людей.
Глава 27
Геката переходит на рысь, активно подбадривая нас взмахами рук:
— Будем ждать? Они явно не поздороваться чешут!
Минут десять-пятнадцать я бегу в темпе варвара и гоблинки, но теперь начинаю отставать. Хогг оглядывается и сообщает:
— А за ними, похоже, бешеные собаки гонятся.
— Там дерево, свернём к нему, — резко командует Илвирин.
— Зачем? — рефлекторно спрашиваю я, даже не успев предположить варианты.
— Надо посмотреть на бешеных собак, которые гонят тех, кого мы видим. Это рабы.
Геката взбирается на верхушку одинокого дуба, будто делает это каждый день.
— Чё там? — рявкает Хогг.
— Дофига оборванцев, а за ними всадники. Десятка три. А впереди деревня. Похоже, все ломятся именно туда.
— Значит, нам тоже туда. У преследователей стяг есть, какой?
— Что-то синее с красным, отсюда не видать.
— Дерьмово, — поёт принцесса.
Звучит, конечно, мило, но ругательства на веллорском немного развеивают таинственный и нежный флёр. Эльфийские маты в её исполнении казались мне не такими грубыми, как это простое слово.
Геката спускается, как зелёная белка, почти молниеносно. Мы бежим во все лопатки. Когда приличный частокол вырастает впереди, нас начинают обгонять грязные взмыленные оборванцы в рабских ошейниках. Они косятся с опаской, но готовности драться не выказывают. Селяне спешно гонят живность и детей внутрь ограды.
Не знаю, какие резоны у Илвирин вести нас в эту западню, но для воплощения первого шага в моём плане нужна сотня человек. Действовать втёмную идея плохая. В нескольких десятках шагов мы все, не сговариваясь, сбавляем скорость. Надо признать, я и так едва ли смогу бежать дальше.
— Что думаешь, принцесска, нам внутрь или наружу? — интересуется варвар. — Твои же люди рабов ловят.
— Не совсем мои. Нас могут пришибить на всякий случай. Скорее всего, это один из пограничных отрядов. Они ребята серьёзные, сначала головы рубят, потом вопросы задают. Если поднажмём — может быть, я спрячу нас. Если среди них нет толкового мага.
— А перевербовать их ты никак не можешь? — без особой надежды интересуюсь я.
— Мой дворецкий работал против меня. Я больше не верю в наших рыцарей.
— Значит, можешь?
— Лучше не проверять, — неохотно отвечает Илвирин.
Мне кажется, она чего-то недоговаривает. Будто бы способ есть, но для этого ей придётся вынуть последний козырь из рукава, причём такой, который обратно не засунешь. Я устремляю взгляд вперёд. Пара самых шустрых беглецов из ватаги рабов забегают внутрь, а мы останавливаемся. Похоже, я снова командир, и решение, заходить нам или нет, принимать именно мне.
У входа кипит нешуточный спор. Оборванцы-рабы отчаянно собачатся с мужиками, которые хотят закрыть ворота. Двое из бывших пленников явно знакомы с местными. Иначе бы их не раздумывая подняли на вилы. Ещё трое молча подпирают створки плечами. Внутрь забегают крестьяне с полей, бабы тащат детей по хатам, а мужики хватают вилы, косы и оглобли, явно готовясь изгонять всех вторженцев.
— Илвирин, что с ними будет, если мы свалим?