С кем драться то? Впрочем, в любом случае дело дрянь. Солдаты приставленные нас охранять уровня пятого шестого. Использовать оценку на них никто не запрещал. Ге на их фоне – весьма себе боец. Но, что-то мне подсказывает, раз раба отправляют драться – всё очень и очень плохо.
– У-у, сука! Держите меня семеро! – Голос бьёт по ушам не хуже выстрела из гранатомёта. – Шестеро не удержат! Иди сюда, сука!
Я бросаю оценку, как только из ломающихся кустов показывается краешек обладателя громогласного голоса, кем бы он ни был. Мать моя женщина!
– Три пять восемь девять шесть один! – скороговоркой проговариваю код.
Ошейник гоблинки тихо щёлкает и падает на землю. Навык оценки у меня и правда багованный. Я вижу резервный код, я могу освободить любого раба, кроме себя. На свой ошейник оценку применить не выходит даже в отражении. Код, освобождающий гоблинку я заранее выучил наизусть, как знал, что пригодится. Меня так и так убьют. Ору во всю глотку:
– Геката! Беги! У тебя ни шанса! Просто беги!
Глава 5
Медленно и неумолимо, как танк, на нас надвигается варвар восемьдесят шестого уровня!
По горлу прокатывается огромный комок. Пальцы дрожат, а по спине бегают мурашки размером с гоблина. Я безуспешно пытаюсь приказать сердцу биться не так отчаянно.
Тавек третьего уровня в одиночку ходил на медведя. И это сверхъестественная, если можно так сказать, составляющая его силы. Именно навыки позволили ребёнку справиться с царём зверей средней полосы!
А это существо восемьдесят шестого уровня. Етижи-пасатижи! Это ж супермен. Сам себе армия. Да я половину дня только читать его навыки буду, не говоря уж о том, чтобы разобраться, как они работают. Закрываю меню оценки, какие конкретно у него способности – не имеет значения. Совершенно очевидно – он может ради прикола перебить здесь всех плевками или пинками.
Хотя супермен этот выглядит несколько карикатурно: явно пропускал день ног в качалке. Зато обнажённый торс для Гекаты сошёл бы за танцплощадку, если его горизонтально положить. Ручищи, как у того ездового тигра лапы, а может и толще. Топор ему под стать – древко метра два с гаком, а парные лезвия каждое со стол средних размеров.
Варвар не спешит, он явно наслаждается собственным превосходством. Он уверен, что может один раскидать тут всех даже не напрягаясь.
Геката застыла. Я оборачиваюсь на голос Алны.
– Эй, гоблин, беги или дерись. Если ты выиграешь мне немного времени – выживут все. Если убежишь – многие умрут, твой друг тоже.
Когда я смотрю на неё – по телу невольно прокатывается волна благоговения. Да, эта женщина командовала отрядом, который поймал и поубивал не совсем чужих мне людей, но как же она спокойна и властна! Наполеон в юбке или не в юбке, без понятия, что за одежда под кольчугой. Может это магия? Пассивная способность? Какого хрена я в восторге и трепете?
Ошейник вырубит меня, если отойду дальше, чем три тысячи метров от хозяйки. Или если она захочет отключить непокорного раба. Очень хочется узнать, что ждёт меня в случае смерти Алны. Подозреваю, систему рабства не дураки делали. Если бы убийство решало проблему – ошейниками никто бы не пользовался.
Я внимательно смотрю на солдат вокруг. У них вряд ли есть оценка, но расклад сил они примерно понимают. Только отсюда я вижу троих с кровью из ушей. Наверняка, варвар орал навыком. Эти люди верят в свою повелительницу. Придётся поверить и мне.
Ге едва заметно передвигает ноги, пальцы свободной левой руки медленно тянут за шнурок – у неё за спиной падает скрутка с увязанными в спальный мешок мелкими пожитками. Сперва мне показалось, что она в ступоре, может по-началу так и было, но сейчас – нет. Она готовится к броску. Отчаянному и самоубийственному. Умрёт ведь, дурёха! Я хотел быть трактирщиком! Дайте мне мой грёбаный трактир! Почему я должен спасать глупых зеленокожих детей?
Немного наклоняюсь и придерживаю гоблинку за плечо.
– Стой здесь. Всё будет хорошо.
Почему-то решительность полностью выгоняет страх из головы. Он есть, где-то там, на периферии сознания. Да, в любой миг я могу умереть. Да, этот сверхчеловек может убить меня соплёй, если хорошенько чихнёт.
– По пивку, здоровяк? – Веллорский я за прошедшие дни учил усердно, надеюсь он меня понимает.
Улыбаюсь, во все тридцать два, самой беспечной и неотразимой улыбкой, какую только могу изобразить. В каждой руке материализуется кружка пенного напитка.