— Зелёная, разведи огонь! Надо раны прижечь.
Нет сил пошевелиться, нет сил лечь, нет сил даже закрыть глаза. «Илвирин, сними свою телепатию». Очень мне не хочется, чтобы она читала мои мысли о натёртых в не самых приличных местах ногах, да и вообще кашу в моей голове самому сейчас думать стыдно!
Геката принимается суетливо собирать ветки и не прекословит. На варвара косится то ли со страхом, то ли с уважением. У него ещё и из спины штук пять стрел торчат, а он — хоть бы хны!
«Я подумаю» — звучит немного игривый голосок в потухающем сознании.
***
Просыпаюсь я от громкого рычания Хогга. Судя по всему, я так и уснул — сидя. Сижу, смотрю, как зомби, на всё происходящее. Никогда так не уставал. Илвирин одну за другой вытягивает стрелы. Ко мне подходит бледный, слабый, но всё же более бодрый, чем я, Тавек.
— Вы ведь все меня спасали, да? Я думал, мне конец, что вообще случилось?
Я отвечаю медленно, с трудом выдавливая из себя слова:
— Долго объяснять, — а если честно, то сил нет, — ещё раз этот трюк провернуть не выйдет. Будь осторожнее.
— Угу, — виновато бормочет Тавек. — Скажи ему, что я помогу с рукой.
Я доношу до Хогга, что сейчас его подлатает маленький целитель. Не скажу, что сквозная дырка от копья усилиями Тавека заросла полностью, но кровь явно остановилась. По идее его касание светящимися зелёным ладонями работает получше прижигания.
Мне кажется, я только закрыл глаза, а меня опять будят. Ещё даже не рассвело! Снова бешеная скачка. К полудню лошадь под варваром упала и отказалась вставать. Я радостным холодцом сползаю со своей пыточной биомашины о четырёх ногах. Наконец-то это закончилось!
Превозмогая адскую усталость, осматриваюсь. Мы в степи, или лесостепи — я вижу у горизонта что-то похожее на рощи, а чуть ближе тут и там можно заметить покачивающиеся от набирающего силу ветра деревья.
Варвар выглядит бодрым и полным сил. Он требует пива и меч. Даже минуты передохнуть не дал, гад! Мигом выдул пиво, отрезал кусок от мёртвой лошади и уже готов продолжить путь. Я собираю последние остатки сил и произношу длинную речь о необходимости найти повозку и как минимум воду. Нельзя поить детей только пивом, к тому же я могу производить лишь пять кружек в день, пока не увижу ещё людей.
Слава… не знаю кому, вряд ли ИИ к этому причастен, но беспощадный варвар внемлет моей мольбе. Чуть подумав, он отрезает от павшей лошади ещё кусок побольше первого, грузит его к эльфийке. Мы принимаем вправо, где, по мнению Хогга и Илвирин, должна быть деревенька. Я попытался пойти пешком, но это почти такая же пытка, только двигаюсь я со скоростью пьяной черепахи и торможу весь отряд. Приходится вскарабкаться в седло.
Я осознаю, что выгляжу жалко. После лечения мои раны далеко не так серьёзны, да и беспокоят не они, а ноги с внутренней стороны бедра, которые превратились в сплошной нарыв, мне кажется, кровь и гной уже начали просачиваться даже сквозь штаны.
Деревенька на два десятка домов. Соломенные крыши, дряблый частокол — это место, в отличие от столицы, не слишком предназначено для обороны даже от банды разбойников, чего уж говорить об атаке с воздуха.
Вопреки моим опасениям на нас не обращают особого внимания. Первый же встречный мальчишка указывает на гостевую избу — трактира здесь нет. Ну и ладно, главное, есть еда и кровать! Что ещё для счастья надо?
Миска каши из неизвестной крупы с чем-то мясным пропадает во мне, не утолив голод даже на четверть. После второй я всё ещё хочу есть, но больше уже не лезет. Вот бы поспать, но время катастрофически против нас. Я собираю волю в кулак, вручаю кошель с деньгами от герцога Илвирин и прошу её сначала раздобыть мне тряпки на перевязку и воду. Все и так видят, что я еле хожу. Да, стыдно, но если я окончательно выйду из строя — Мари никто не спасёт, а тут ещё кроме неё и мир в опасности. А я, блин, ляжки натёр!
Я первым сбегаю из-за стола в соседнюю комнатушку и усаживаюсь на одну из застеленных мешковиной лавок, которые тут, верно, считаются кроватями. Ждать, не спать. Если вырублюсь — хрен разбудят, и придётся двигаться дальше в таком же виде. Через бесконечных полчаса Илвирин приводит древнюю, сморщенную, как печёное яблоко, старушенцию.
Бабка заставляет меня снять штаны. Приказ я выполняю, дважды проорав как резаный на всю деревню — отдирать портки от ран оказывается адски больно! Бабка бормочет нечто нечленораздельное и достаёт склянку с мазью ещё более вонючей, чем у Гекаты.