Она хохочет, а потом, обращаясь к Тому, говорит:
— Томми, не говори ерунды, я бы с этим прекрасно справилась!
Она включает громкую связь.
— Моё маленькое яблочко, ты не будешь работать с Сарой.
Том специально говорит громче, чтобы я услышала.
— Во-первых, от ваших слащавых прозвищ меня воротит. Во-вторых, Иден точно не будет работать со мной, — заявляю я. Она и дня не протянет. — Всё, я почти на месте, потом поговорим.
Я сбрасываю звонок, пока эта солнечная дурында не втянула меня в очередной идиотский разговор.
Такси останавливается у нужного здания, и я глубоко вдыхаю. Это будет самая сложная работа за день. Семья Арии — наркоторговцы, использующие газету как прикрытие. Моей задачей сегодня является её брат с кузеном, и слова «разделать под орех» не передают и половины того, что я с ними сделаю. Как только получу нужную информацию, соберу кое-какие… сувениры и отправлю их её отцу в красивой упаковке с ленточкой.
Бесшумно поднимаюсь по лестнице, контролируя дыхание и не оставляя ни единого звука. И всё идёт идеально… пока мой телефон не орёт на всю катушку.
Снова Иден.
Какого-то хрена она умудрилась сменить мне рингтон на бодрый попсовый трек Селены Гомес.
Чёрт.
Я забываю перевести его в беззвучный режим.
Звук привлекает внимание двух охранников наверху. БЛЯДЬ.
Выдёргиваю ножи из ножен и метаю вверх. Один попадает прямо между глаз, второй чуть промахивается и вонзается в щёку другому.
Дерьмо.
Нужно подтянуть меткость. В свои двадцать шесть я уже ветеран в этой сфере, и хотя всё ещё лучшая, но, похоже, старею. В большинстве случаев мне даже не приходится вызывать «уборщиков», но в этот раз без них явно не обойтись.
— Сука, — рычит он.
О-о-о, он злится. Это будет весело.
Я передёргиваю затвор старенького M1911, который остался мне от отца. Конечно, стоило бы обновить ствол, чтобы не отставать от конкурентов, но эта штука для меня — не просто оружие, а память. Как говорится, не размер важен, а умение пользоваться.
Двигаюсь вверх по лестнице и выхожу на одну из площадок.
Внезапно чья-то рука зажимает мне рот и втягивает в боковую комнату.
Я резко кусаюсь, одновременно откидывая кулак назад — прямо в лицо нападавшего. Маникюр, маленькие мягкие пальцы. Баба.
Я никогда не убиваю женщин. Но если кто-то пытается со мной играть, пусть готовится провести недельку в инвалидном кресле. И нет, не в хорошем смысле. Да, я люблю женщин, но не в момент, когда они пытаются меня прикончить.
— Сара, какого хера ты тут делаешь?!
Твою же мать.
ГЛАВА 3
Ария
— Какого хрена ты здесь делаешь? — я бегло проверила здание, тебя здесь быть не должно, дет… Ария.
О, Сара, не думай, что я не заметила эту оговорку.
Сердце бешено колотится — одно только её присутствие сбивает меня с ног. Её голос для меня — как грёбаный криптонит. Чего бы я только ни отдала, чтобы снова стоять перед ней на коленях.
Волосы заплетены в косу и аккуратно заколоты — точно так же, как я помню. Мне хочется запустить в них пальцы, растрепать, испортить. А зелёные, сверкающие глаза по-прежнему сверлят душу, словно этого года разлуки и не было.
Чёрт, о чём я вообще думаю? Она пришла убивать.
Я не могу позволить своим людям убить её.
Но и ей не дам убить их.
Она может за себя постоять, но я не собираюсь проверять, чем это закончится.
Губу прикусываю непроизвольно, чёртова привычка. Я знаю, что она грохнула моего человека на обратном рейсе в Нью-Йорк. По идее, мне стоит её прикончить, но, блядь, она была моей первой любовью. Я просто не могу.
— Сара, какого хера ты тут делаешь? — голос предательски дрожит. — Тебе надо уйти. Они тебя, сука, прикончат. Ты же знаешь, после того, как Иден вышла замуж, все ходят на взводе.
Если с Сарой что-то случится…
Но она не уходит. Вместо этого прижимает меня к стене, и я позволяю, не отводя взгляда. Дышим тяжело, и это напряжение, этот грёбаный голод сводит с ума. Её руки в безпальцевых перчатках скользят с моих бёдер к талии, сжимают, ласкают, поднимаются выше… Пока залп выстрелов не отвлекает её внимание.
Сара резко оборачивается на шум, но рук с меня не убирает, а сжимает только сильнее.
— Сара, — выдыхаю я. Она смотрит обратно на меня, облизывает губу.
— Дотронься до меня, — прошу. Худшее время для этого, но мне похуй.