- Главное, чтобы мысли сходились, - произнесла Кэт, - и не заканчивался виски и вечер.
-Да, - задумчиво произнёс Хант, прикрыв глаза, - мне так хорошо сейчас. Не хочу, чтобы этот вечер заканчивался. Ещё виски с колой?
- Почему бы и нет! – её нос снова смешно дёрнулся.
Глава 11
- А тебе сколько лет? – хихикнув и вдруг икнув, и застеснявшись этого, произнесла Кэт.
- Я так понимаю, отговорки насчёт учтивости и тактичности не прокатят? – вопросом на вопрос ответил Хант.
- Морт, солнце, я тебя умоляю, - состроила бровки домиком девушка, - о какой тактичности идёт речь?
- Ну… - замялся на секунду Хант, - ну, я старше тебя и…
- Мы с тобой пьём! Не забыл? – хихикнула она.
- Нет, - улыбнулся он, демонстрируя бокал.
- Тогда в чём дело, солнце? Мне посмотреть твой паспорт? – она сделала движение, будто собирается встать из кресла. – Ты же наверняка носишь его с собой.
- Тридцать восемь, - отставляя опустевший бокал, проронил Мортон.
- Что?
- Тридцать. Восемь.
- Ты что, комплексуешь насчёт возраста?
- Нет.
- Да! – девушка развеселилась. – Я поняла! Ты всегда делаешь такое непроницаемое лицо, когда дело касается того, что тебе небезразлично!
- Нет, - тот же тон, та же мимика у Ханта.
- Уверена! Я же – психолог.
- Учишься.
- Учусь, - подтвердила Кэт, ну и что с того? Определила-то я правильно, а?
- Нет.
- Почему?
- Потому, что нет релевантности между моей мимикой и моими действиями, словами и мыслями, - произнёс Хант с совершенно непроницаемым лицом, вдруг совершенно неожиданно улыбнувшись в конце.
И вновь, уже который раз, они сидели друг напротив друга и молчали. Они смотрели друг другу в глаза, будто ожидая, когда кто-нибудь проявит себя как-то, не решаясь двинуться или что-то сказать. Глаза в глаза. Серость против зелени. Зелень, хитрым прищуром глаз, будто спрашивала: «Ну, насколько ты смелый, господин комиссар?». Серость же, непроницаемой холодностью, казалось, пыталась определить насколько правдив встречный вопрос. Несколько минут они молча сидели и смотрели друг на друга, изучая и анализируя. Медленно, будто нехотя, потягивая напитки из своих бокалов.
В какой-то момент Хант, опершись о столешницу кофейного столика, совершил прыжок, очутившись в кресле рядом с Кэт. Не ожидавшая такого, девушка сначала опешила, резко отодвинувшись, но Хант обнял ее за талию и притянул к себе.
- Месье, вы уверены, что я не позвоню в полицию, вы позволяете себе ужасные вольности, - хихикнула Кэт, поудобнее устраиваясь в объятиях Ханта, и, видя, что он медлит с ответом, продолжила томным голосом, - Морт, продолжай свои вольности, мне нравится…
- Да? Ты так дёрнулась…
- Есть причины, - потупившись произнесла девушка, - но ты не при чём.
- Уверена?
- Да. Но рассказывать не хочется.
- Хорошо.
Девушка посмотрела на комиссара взглядом, который, по её мнению, должен был испепелить его и всё его окружение, но он не только не испепелился, но и, более того, смотрел на неё, широко улыбаясь. Смотрел и ухмылялся. И ей захотелось его поцеловать. Страстно. Взазос.
- Так в чём же дело? – задал неуместный вопрос Хант, будто зная, о чем думает Кэт. – Я не против.
И не ожидая от девушки подтверждения, Хант впился своими губами в её губы. Поначалу они просто целовались, касаясь друг друга губами, но с каждой секундой поцелуи становились всё более страстными, их губы, казалось, слились, поглощая друг друга.
Одежда вдруг стала тесной, в комнате – жарко, а время, как это парадоксально ни звучало, застыв, летело неимоверно быстро. Они не заметили, как оказались совершенно нагими, как из ставшего неудобным кресла они переместились сначала на диван в гостиной, а потом – на кровать в спальне, всё так же, не отрывая губ, лаская друг друга, смотря глаза в глаза.
Со стороны могло показаться, что мужчина и женщина участвуют в каком-то, понятном только им одним, соревновании. И, отчасти это было правдой: каждый из них изо всех сил старался сделать другому приятное. И у них получилось.
Они лежали на сбитой простыни, тяжело дыша, будто им не хватало воздуха. Кэт повернулась к Мортону, и, улыбаясь, положила руку на его грудь и стала перебирать пальчиками, будто бы выбивая барабанную дробь, только очень медленную.