Однако Марчмонт ни мало не сомневался, что она таращилась из витрин вместе со своими работницами и поспешила в заднюю комнату только, когда завидела его приближение.
Мадам элегантно присела перед ним.
– Ваша светлость, – сказала она.
Он слегка взмахнул рукой.
– Убирайтесь все.
– Убираться? – спросила Зоя.
– Все, кроме Вас, – подтвердил он. Женщины метнулись к двери, ведущей в заднюю часть магазина, где располагались мастерские. Они все пытались протиснуться одновременно, усердно толкаясь и работая локтями. Мадам не удирала, но тоже не задержалась. Она отбросила в сторону девушку, недостаточно быстро убравшуюся с её пути.
– Мисс? – спросила Джарвис.
– Ты тоже, – сказал Марчмонт.
– Она должна остаться со мной, – заговорила Зоя.
– Вон отсюда, – сказал он Джарвис. Она поспешила вслед за белошвейками и продавщицами.
Зоя сложила руки на груди. Её лицо приобрело выражение ослиного упрямства.
Ему это выражение было знакомо, он видел его десятки раз. Такое же лицо было у неё за мгновение до того, как она подняла крикетную биту. Он осознавал это, даже в сумбуре, в котором находился его разум, но поскольку это был сумбур, Марчмонт был не способен к спокойному и логическому мышлению. Её поза и лицо только разозлили его.
Герцог не стал ждать, чтобы услышать, что Зоя скажет.
– Ты совершенно сумасшедшая? – спросил он низким напряжённым голосом. – Глухая? Ты полностью лишилась мозгов? Разве я не сказал тебе отойти от этой кареты?
– Ты занимался лошадьми, – ответила она со спокойствием, которое привело его в бешенство. – Я не могла оставить мальчика там. Он застрял в двери. Я знала, что он ранен. У него могло быть кровотечение. Что если бы он истёк кровью, пока ты разбирался с лошадьми? Что если бы карета на него упала?
Что если бы она упала на тебя?
– У него не было кровотечения, – сказал Марчмонт.
– Ты этого не знал.
– Мне не нужно было этого знать, – проскрежетал он. – Карета и упряжка полностью обветшали, если бы она свалилась на тебя, тебя бы разнесло в клочья! В лучшем случае…Если бы в тебя попал осколок или тебя ранило в живот, ты умирала бы по кусочкам.
Такие случаи происходили слишком часто, жертвы мучились в агонии днями, иногда неделями.
– То же самое могло случиться с ним, – ответила Зоя. – Что я должна была делать, по-твоему? – Она повысила голос: – Ничего?
– Да!
– Это совершенно неразумно.
– Мне всё равно. Когда я приказываю…
– Приказываешь? – глаза Зои были грозовым небом со вспышками молний. Горячий розовый румянец залил её щёки. – Ты мне не приказываешь!
– Нет, приказываю. Ты находишься на моём попечении. Я отвечаю за тебя.
– Отвечаешь? За меня? – воскликнула она, её голос поднялся на октаву. – На это её не соглашалась. Я не согласна находиться в подчинении.
– О, очень хорошо. Подари продавщицам целую кучу сплетен!
– Ты сам выбрал это место. Ты сам решил устроить сцену. Тебя не беспокоило, кто нас услышит. Мне тоже всё равно. Ты не будешь кричать на меня!
– Безусловно, буду.
– Тогда кричи, но я тебя не слушаю. Мне не будут приказывать! Меня не будут подавлять! Меня подавляли двенадцать лет. Если ты намерен продолжать в том же духе, наше соглашение отменяется.
– Соглашение? – Марчмонт ожидал чего угодно, кроме этого. Он моргнул, говоря себе, что неправильно расслышал. – Отменяется?
– Я так и сказала.
– Ты не можешь… Ты думаешь, что сможешь это сделать без меня?
– Я определённо не буду этого делать с тобой, – девушка сложила руки и задрала нос кверху. – Я освобождаю тебя от твоего обещания помочь мне.
Его сердце забилось слишком быстро.
– Хорошо, – сказал Люсьен. – Какое облегчение!
– Ещё большее облегчение для меня, – парировала Зоя. – Уходи. Ненавижу тебя. Ты невозможен.
– До свидания, – проговорил он. – Счастливого избавления!
Герцог повернулся спиной и направился к двери.
Что-то ударило его и сбило шляпу. Он не повернулся.
Он оставил шляпу и стремительно выскочил наружу.
Хотя Мармонт и привёл Зою в такую ярость, что девушка едва могла видеть перед собой, она помнила о присутствии Джарвис, проскользнувшей из задней комнаты в магазин, когда начались крики. Следить за своим окружением стало её второй натурой. В своё время во дворце паши она рано научилась следить краем глаза за уходами и приходами жён, наложниц, слуг, рабов и евнухов.