Зоя провела рукой по мускулистой груди герцога. Она чувствовала, как стал подниматься жар, внизу живота зашевелилась змея желания.
– На это нет времени, – ворчливо сказал Люсьен. Её рука скользнула ниже, но он мягко отвёл её в сторону. – Все были любезны с тобой, Зоя, благодаря тебе самой, не из-за меня. Потому что ты хорошенькая и забавная – и потому что они опасались, что если будут недостаточно дружелюбны с тобой, ты ударишь их своим большим бриллиантом и проломишь им черепа.
Зоя улыбнулась ему. Если он шутит, значит, успокаивается, и возьмёт её с собой.
– Я уже вижу, как это будет, – проговорил Марчмонт. – Ты станешь ластиться, льстить и улыбаться мне, пока не добьёшься своего. Мне лучше сразу признать своё поражение вместо того, чтобы тратить время, сражаясь с тобой. Но тебе лучше поспешить и одеться быстро, потому что я лишнюю минуту не буду тебя ждать.
Она протянула руку вверх, схватила его за шейный платок и притянула его лицо к своему, крепко целуя. Он превращался в гораздо лучшего мужа, чем она осмеливалась даже надеяться. Он не был поверхностным капризным мужчиной, за которого она его принимала. Люсьен был действительно добрым и по-настоящему заботливым… и она боялась, что совершенно безнадёжно влюблена в него.
Двумя часами позже
Марчмонту и Зое удалось обойти стороной переполненный зал суда номер три, где, как полагала Зоя, в настоящее время собрались воры, проститутки, сутенёры и пьянчуги. Потому что миссис Данстан находилась в комнате номер четыре, в соседнем здании. Там, помимо прочего, Боу-стрит держала своих заключённых.
Домоправительницу поместили отдельно от уголовников, принимая во внимание Марчмонта, который попросил допросить её частным образом. В противном случае, её бы приковали в другом помещении вместе с другими заключёнными, как узнала Зоя.
Сыщик арестовал миссис Данстан прежде, чем она успела сесть на паром в Дувре, следующий в Кале. Она была несговорчива, как объяснил сыщик перед тем, как Зоя и Марчмонт вошли в комнату. Экономка настаивала на том, что не знает, где находится Харрисон. Она никак с ним не связана, говорила она. Она заявила, будто оставила дом герцога в ярости, поскольку новая хозяйка подвергла сомнению её методы. Она не пожелала задерживаться, чтобы быть обвинённой в некомпетентности и видеть, как её авторитет подрывают на виду у остального персонала.
– Такова её история, ваша светлость, – проговорил сыщик. – Неважно, как мы спрашиваем и что. Она отвечает одно и то же.
Войдя, Зоя и Марчмонт обнаружили миссис Данстан чопорно сидящей с прямой спиной на скамье у стены. Несмотря на тусклое освещение, Зоя заметила, как загорелись у неё глаза при их появлении. Ей не нужно было это видеть. Эта женщина просто излучала враждебность. Но она была бессильна, с цепью на лодыжках.
– О, ваша светлость явился, не так ли? – заговорила она. – Вы и она, пришли, чтобы увидеть меня, в цепях, подобно обыкновенной воровке?
– Напротив, я должен сказать, мадам, что вы самая необычная из воровок, – произнёс Марчмонт, нарочито растягивая слова. – Я должен сказать, вы гений среди преступников. Ваше умение обращаться с цифрами является истинным чудом ловкости рук.
Это небольшое проявление скучающего высокомерия мгновенно воспламенило очень короткий фитиль.
– На что Вам было жаловаться? – взорвалась его бывшая экономка. – Мы делали свою работу. Во всём Лондоне нет более ухоженного дома. Так все говорят.
Офицер попытался вмешаться, но Марчмонт поднял руку вверх.
– Пусть говорит, – сказал он.
– О, я скажу, конечно, – она сплюнула. – Никто из всей прислуги этого громадного дома Вас никогда не беспокоил, не так ли, ваша светлость? Но Вам неизвестно, каких трудов это нам стоило, чтобы поддерживать такой порядок. Всё делалось для Вас. Как по волшебству, разве не так? Это был дом, содержавшийся наилучшим образом, самый лучший в Лондоне, во всей Англии – пока Вы не привели её и всё не испортили.
Она бросила на Зою убийственный взгляд, прежде чем вернулась к Марчмонту:
– Что мы сделали такого, чтобы навредить Вам? У нас было право на некоторые привилегии и более того, после всего, что мы делали и как хорошо работали. Разве Вам когда-то приходилось замечать, как ведётся хозяйство, ваша светлость? Было когда-нибудь, чтобы окна не сверкали и полы не блистали? Разве хоть раз простыни оказались грязными или сырыми, или камины не горели, когда требовалось? Вам ужин не подавали с точностью до минуты, независимо от того сели за стол Ваши гости во время или на полчаса позже? Была ли еда холодной или пережаренной? Вам когда-нибудь приходилось спрашивать «почему это не было сделано»? Когда Вам в последний раз доводилось просить чего-нибудь? Разве не было всё устроено по Вашему желанию до того, как Вы узнали, чего хотите? Что было настолько плохо, что она должна была вмешаться и начать искать недостатки? Почему вообще она взялась проверять эти книги, если ей нигде не удалось найти никаких недочётов?