Доложили главному бухгалтеру. Яков Аронович лично все перепроверил, все подсчитал заново. Да, ошибки быть не могло: токарь-скоростник Зыков заработал за последний месяц огромную сумму уже по новым тарифным расценкам.
Главбух отправился к директору завода. Тот внимательно выслушал главбуха и сказал осуждающе:
— В плановом отделе явно не все в порядке.
Директор позвонил в министерство, рассказал о случившемся. О новаторе Зыкове в министерстве хорошо знали, попросили прислать документы. А на другой день, вызвав к себе главбуха, директор весело сказал:
— Следует, Яков Ароныч, выплатить Зыкову все до единой копейки. И впредь будем выплачивать, сколько бы скоростник ни зарабатывал. Через полчаса проведем короткое совещание руководителей всех звеньев производства и общественных организаций. Прошу вас, Яков Ароныч, подготовить короткий доклад-справку о скоростниках. Расскажите, сколько зарабатывает каждый из них.
— Но скоростников на заводе не так уж мало.
— Отберите лучших. И расскажите о них. Надо всячески поддерживать скоростников именно с вашей стороны. Материальная заинтересованность, как известно, не отмирает при социализме. Министерство резко осуждает практику экономии в подобных случаях… Кстати, что за человек эта ваша… ну, та самая, что подняла хай из-за заработка Зыкова?..
Главбух, видимо, не ожидал такого оборота дела. И, как теперь понял, высунулся не вовремя. Он заверил директора, что слабонервной работнице бухгалтерии будет указано на ее по крайней мере странное поведение.
Случай, описанный выше, был для Зыкова нечастый. Но, в общем, к большим деньгам он привык. Убедившись, что его материальному благополучию ничто не угрожает, он уговорил жену уйти с работы и заняться домом. Та охотно согласилась, тем более что дом депутата, по ее убеждениям, должен был содержаться в тщательном порядке.
Несколько подпортил биографию Зыкову его разговор с Николаем Петровичем Сазоновым. О факте клеветнического письма Зыкова была поставлена в известность партийная организация завода. Зыкову грозил строгий выговор, но и здесь он выкрутился, просто чудом. На партийном собрании цеха Павел Порфирьевич раскаялся в своем поступке, заявив, что не мог победить в себе предвзятого отношения к тем, кому призван был передавать свой опыт, не понимал, что фашист и немец — это далеко не одно и то же.
Ловкое это покаяние растревожило души бывших воинов, которые и сами еще страдали той же болезнью. А в цехе в числе коммунистов было около восьмидесяти процентов фронтовиков. Поэтому предложение о строгом выговоре с занесением в учетную карточку не прошло, ограничились выговором. Через год его сняли. Однако при выдвижении кандидатов в депутаты Моссовета Зыков не прошел, хотя и оставался депутатом райсовета.
А тут произошел случай, которым было бы, с точки зрения Зыкова, глупо не воспользоваться. На сессии районного Совета присутствовал председатель Моссовета. В один из перерывов Павел подошел к нему, представился и попросил принять его по личному вопросу.
— Отчего же не принять. Для депутатов у меня дверь открыта. Давайте хоть бы завтра. Жду вас к десяти, если вы, разумеется, свободны.
Сославшись на депутатские дела, Зыков отпросился у начальника цеха и явился в Моссовет к назначенному времени.
— Слушаю вас, товарищ Зыков. — Председатель подпер ладонью щеку, приготовившись слушать.
— Я… по личному делу…
— Пожалуйста, пожалуйста. Слушаю.
— С квартирой у меня неважно.
— Что вы говорите?! Какая же у вас площадь?..
— Небольшая однокомнатная квартирка.
— А какова семья?
— Нас три человека. Но я, видите ли, много пишу… Делюсь опытом. Издательства не оставляют без внимания. Книга за книгой. Да и люди, как к депутату, домой идут, звонят…
— Понимаю, понимаю… Сколько метров полезной площади в квартире?
— Около тридцати. Но шумно, знаете ли… Все труднее становится справиться с общественной и творческой работой.
На самом же деле в квартире Зыковых постоянно жили двое, потому что сын хотя и был прописан, но жил и учился в Ташкенте. Но если уж с просьбой обращался депутат, стало быть, вопрос стоит остро. Тем более что этот человек занимается творческой работой, его брошюру председатель сам видел на книжном прилавке. Не писатель, конечно, своим опытом делится, но и этот труд кто-то должен выполнять. Правда, смутила спокойная безапелляционность заявления Зыкова.