— Вы хотя бы для приличия как-то отреагируйте на все указания.
— Разве от моего реагирования что-то изменится и в стране прибавится зерна? Нужны кардинальные меры. Лично я в письменном виде высказал ответственным работникам ЦК мнение об улучшении снабжения страны зерном. Надо поднимать целинные и залежные земли.
Заместитель министра оглянулся. Но коридор был пуст. Только после этого Игнатий Сергеевич хмуро заключил:
— Вам не терпится пережить новые неприятности?
— Игнат Сергеич, вы-то ведь не первый год меня знаете. Что значат мои неприятности, когда стране грозит бесхлебье. Нет же других, более надежных резервов получения зерна. И вы о том хорошо знаете.
— Знаю, знаю, Иван Федосеевич! Но стоит ли нажимать на голосовые связки именно сейчас?..
— Стоит. И не только на голосовые связки. На газеты, на все органы пропаганды надо воздействовать. Пришла пора говорить о проблеме зерна во весь голос.
— Запаситесь терпением, Иван Федосеич. Прошу вас, укротите ваш темперамент.
— Сил нет молчать.
— Ох, Вальцов, накличете вы на свою голову неприятности. Крутое время настало.
— Семи смертям не бывать, а одной не миновать.
На том они и разошлись.
Целины и залежей в стране насчитывалось сотни миллионов гектаров. Еще до войны Иван Федосеевич вместе с делегацией таких же двадцатипятитысячников, как и он сам, был командирован в Казахстан. И он влюбился в казахские степи. Их группа побывала в совхозе поблизости от курорта Боровое и любовалась тучными хлебами, раскинувшимися по гладкой, будто укатанной степи. Спросили тогда директора совхоза, какой ожидается урожай? Тот скромно опустил глаза:
— Центнеров по двадцати пяти на круг, думаю, соберем.
— Какое там двадцать пять, — перебил хозяина саратовский председатель. — Тут по тридцать, а то и по сорок будет. Я на Кубани такого урожая не видывал.
Совхоз обеспечивал курорт и потому был многоотраслевым. И с какой бы они потом отраслью ни знакомились, везде видели образцовый порядок. Коровы, овцы, свиньи, птица. Мало того — работники совхоза соорудили каскад прудов, запустили мальков сазана и карпа. Тоннами вычерпывали рыбу.
Отличным оказалось огородное и садоводческое хозяйство. Хлебосольный директор, казах, в их честь организовал той, на который пригласил самых именитых людей района и кое-кого из области. Чего только не было на коврах, разостланных прямо на траве! Но особенно поразили Ивана Федосеевича яблоки, почти в два кулака величиной. Чтобы не обидеть хозяина, Вальцов, склонившись к соседу, рабочему совхоза, украинцу, переселившемуся сюда из Полтавской области, спросил:
— Яблоки, поди, из Алма-Аты привезли?
Сосед изумленно воскликнул:
— Та шо вы кажэтэ?! А ну подь сюды.
Они завернули за плетень и, пройдя немного, оказались в саду.
— Дывись. То яблоки чи шо? Ще поздоровше пошукаемо. Глянь сюды. А то ще висыт? Гарбуз? — и, подпрыгнув, сбил палкой яблоко покрупнее того, что Иван Федосеевич увидел на праздничном ковре.
Но дело, конечно, не в яблоках и не в карпах. Огромное впечатление на него произвели богатейшие почвы, на которых сам бог повелел выращивать пшеницу. Пустовали миллионы гектаров плодородной земли.
Занозой с тех пор засела в голове Вальцова мысль об освоении этих земель. Конечно, не все они были однородными, те казахские земли; по сведениям, полученным позже, какая-то часть из них могла быть и непригодной для посевов колосовых, потому что была засолена, но те земли, не столь уж и значительные, не могли и не должны были влиять на решение вопроса о подъеме целины. Потом он работал председателем райисполкома, первым секретарем райкома партии, наконец, был избран секретарем обкома и отвечал за развитие сельского хозяйства в области. И повсюду за ним шагала его «болезнь». Где возможно, а порой даже где и совсем было нельзя, он говорил о новых землях, писал о них, напоминал.
Однажды — это было перед началом войны с фашистской Германией, — свою заботу Вальцов высказал Михаилу Ивановичу Калинину. В числе награжденных — Ивана Федосеевича вызвали тогда в Кремль для вручения ордена Трудового Красного Знамени — он был приглашен на банкет. А после него Вальцов, трое секретарей обкомов и ответственный работник ЦК партии Казахстана попросили Михаила Ивановича уделить им время для беседы. У каждого из них накопилось много вопросов, и ни один из них Калинин не оставил без ответа — таков уж был Всесоюзный Староста.