— И не моги думать. Начинай так: уважаемый Борис Андреич…
Девушка смешливо фыркнула и вдруг цапнула его за палец, который он значительно поднял кверху.
— Почтеннейший Борис Андреевич! А не кажется ли тебе… Такой знаменитости без костюма теперь никак нельзя.
Борис пожал плечами.
— У меня же есть…
— Это у Гавроша были одни штаны, и он удивлялся: зачем ему другие?
— Ну, уж если Виктор Гюго так считает!..
Люба с досадой посмотрела на Бориса.
— Я с тобой серьезно, Борька. Во-первых, из этого костюма ты просто вырос…
— Неужели я и до тридцати буду расти?
— Не дури, видишь, руки вылезают почти чуть не по локти…
Борис смешался. Он и сам знал, что рукава коротки, что брюки не прикрывают лодыжек.
— Но ведь такой еще крепкий костюм…
— Тебе нынче никто слова не посмеет сказать… Ты вон какие деньжищи огреб! С ног до головы два раза можно одеться. Зайди к Константину Арефьичу, для тебя у него ордера найдутся. Будь уверен… Сегодня и провернем операцию… Да отпусти ты мои пальцы. Расплющишь своей ручищей.
Борис смутился, но руку девушки не отпустил. Он не думал, что кто-то может обращать внимание на его «наряды». Но раз уж Люба говорит, наверное, и в самом деле он смешон. А кто любит быть смешным? Тем более ему предстояло свидание с Женей, ставшей, как она пишет, «королевой».
— Если я после смены увижу кого-то с тобой рядом, ноги переломаю… — сказал он с нарочитой угрозой.
Смешинки в глазах Любы исчезли, щеки вспыхнули, она порывалась что-то сказать и… не смогла.
— Буду ждать у проходной.
— Только деньги не забудь, — тихо и грустно сказала она.
…Поехали не в ЦУМ или в Пассаж, как ожидал Борис, а куда-то на окраину. В магазине посетителей оказалось немного, хотя в центре кое-какие товары уже продавались без ордеров и в Москву наезжали из окрестных городов и из сел.
— Борька, куда ты смотришь? Вот же костюмы…
А Борис не мог оторвать взгляда от звонкоголосой стайки разнаряженных восточных девушек, радостно щебетавших на каком-то звонком языке. Наконец Борис и Люба добрались и до отдела, где продавались костюмы. К ним тотчас подкатила полная улыбающаяся женщина.
— Что желают молодые люди?
— Костюм… — одновременно выпалили Борис и Люба.
Все трое рассмеялись. Продавщица попросила Бориса снять пальто, окинула профессионально примерочным взглядом.
— Пятидесятый размер, рост четвертый. Несколько костюмов у нас есть. Посмотрите.
Борис подтолкнул Любу локтем и заговорщически подмигнул ей.
— Давай, давай, жених, присматривай. Королевский выбор перед тобой, — Люба смешливо фыркнула.
Екнуло сердце Бориса от этих наверняка случайных слов Любы.
«Королева! Ох, Женька-Женька!»
Выбор был не велик, но Люба браковала один костюм за другим: то не тот цвет, то не тот фасон…
— Ты что, спятила? — улучив момент, шепнул Борис. — По ордерам все-таки.
— Молчи, дуралей. Знаю, что делаю.
Наконец надоело и продавщице.
— Ну уж вы закопались, милые, — с обидой сказала она. — И для жениха такой костюм годится.
— А он у нас больше чем жених, он передовик, о нем газеты пишут. В «Известиях» портрет его видели? — щеки у Любы горели, она готова была пронзить взглядом эту женщину, ничего не знающую о Дроздове.
Продавщица добродушно улыбнулась:
— То-то я смотрю, лицо знакомое вроде. Подождите минутку, сейчас я вам помогу. Только что был завоз и там… есть темно-серые. Как раз вам к лицу.
Борис удивленно взглянул на нее, потом на Любу. Минут через пять его энергично вертели перед зеркалом.
— Будто по заказу сшитый для вас.
А когда продавщица на минутку отлучилась, Люба ткнулась носом ему в спину и, обняв за плечи, прижалась к нему. Борис замер от неожиданности, но не сказал ни слова. Люба тотчас отпрянула. Обернувшись, Борис увидел, что глаза у нее полны слез.
— Соринка попала, — прошептала она.
— Вам бы еще ботинки… — несмело подсказала вернувшаяся продавщица, пересчитывая деньги. — У вас есть ордер?
— Есть, есть. Ему все выдали, — это Люба. Голос хоть и бодрый, но какой-то сконфуженный.
«Да ведь я же подлец! — застучало в голове у Бориса. — Как же раньше не замечал? Ведь она же, наверное, строит какие-то планы…»
— Напротив обувной, — говорила продавщица.
Они купили не только ботинки, но и шапку-ушанку. А Любе Борис вручил в подарок красную косынку в крупный белый горошек.
Наконец пришло и воскресенье…