Воспротивились решению главного инженера лишь двое: Сергей Кириллов и Борис Дроздов.
— Да этим станкам цены нет, на золото у буржуев покупали. Надо снять все годное и по узлам можно собрать добрый десяток станков, если не больше, — заявил тогда на коротком совещании Борис.
— Да кто же будет этим заниматься? Здесь же бомбят. И вообще — брось жать на эмоции, — вдруг обозлился главный. — И без того душа кровью обливается. Война же, черт подери! Прикажешь поджидать вас, пока управитесь?
Борис поднялся с места.
— Я берусь за эту работу. Дайте только в помощь кого-нибудь. И ждать нас незачем. Отправляйтесь в Челябинск, а мы съездим на завод, прихватим кое-что из инструмента, разберем этот завал и прикатим с вагоном — другим следом за вами. Что тут сложного?
Вмешался Кириллов:
— Если разрешите, я останусь с Дроздовым.
— Не разрешаю! — взорвался главный. — Вы начальник цеха, и цех вам бросать никто не позволит.
Пока спорили, шумели, железнодорожники восстановили путь и эшелону дали отправление. Где-то, не так далеко, слышалась пальба, но никто не придавал ей значения. Дроздову все-таки удалось убедить руководство в разумности предлагаемого варианта. И когда состав, набирая скорость, пополз дальше на север, Борис — и вместе с ним молодой слесарь Витя Басов — шагали уже через лес к шоссе, чтобы с попутной машиной добраться до завода.
Было раннее утро. Рассвет наступал стылый, серый, и после тепла вагона Бориса познабливало. Не успели они выйти из леска и подняться вверх из лощины, как вдруг неподалеку что-то оглушительно грохнуло. Засвистели пули. И не поймешь, откуда стреляли. Но больше всего было непонятно, кто же все-таки мог по ним стрелять?
Они бросились на землю и, когда страх мало-помалу отступил, осмотрелись. Они лежали на вершине бугра, а внизу, буквально в двухстах метрах от них, тянулась свежеотрытая противотанковая траншея, вдоль которой заняли оборону люди, кто в шинелях, а кто в пальто. На них катили танки с черными крестами, за танками шла пехота.
— Немцы! — в ужасе закричал Витя Басов.
Борис почувствовал, как ему будто наждаком провели по спине. Надо было что-то делать. Но что?
Справа от них застучал ручной пулемет, потом его очереди послышались чуть левее. Парнишка в разодранной шинели ловко косил немецких автоматчиков, не давая им перебраться через противотанковый ров — немцы, видимо, хотели зайти с тыла. Рядом с ним стрелял из винтовки — чуть постарше, черноголовый, видно очень веселый человек, он что-то кричал и смеялся, и тот, с пулеметом, отзывался ему смехом.
Но вдруг неподалеку от них взметнулся фонтан взрыва. Произошло непонятное и страшное: голова чернявого человека отлетела. Подхватив пулемет и сумку с дисками, парень с криком помчался к лесу, приближаясь к тому месту, где лежали Борис и Витя Басов. Вот он перебежал поляну и скрылся в лесу. Его преследовали шестеро автоматчиков. Они не видели парня и потому палили, не жалея патронов. Вот немцы выскочили на поляну, совсем недалеко от Бориса. Парнишка открыл по ним огонь из-за кустов. И тут раздался оглушительный взрыв, автоматчиков в одно мгновение разметало. Что произошло, Борис не понял, может быть, пуля угодила в неразорвавшийся снаряд… А парнишка, уже без пулемета, зачем-то прижимая к себе диски, наверное ничего не видя, мчался к траншее, за которой накапливались цепи немцев.
Борис бросился ему наперерез. Нагнал, схватил за полу шинели. От неожиданности парень споткнулся и упал. Его начала мучить тошнота, но пулеметный диск он все так же крепко прижимал к себе. Борис приподнял его голову и, вытащив из своего кармана бутылку, попытался влить ему в рот воды.
— Не жми зубами, не жми. Раздавишь, стекло, — крикнул Борис ожадневшему к воде парню. — Пей спокойно. Вот так, вот так. Ну… полегче стало?
Тот посмотрел на Бориса осмысленным взглядом и стал внимательно его рассматривать. Явно пытался вспомнить — кто такой.
— Вставай, вставай, паренек. Нам скорей к дороге надо — и в Москву. Ну? Тебя как зовут?
— Чулков я… Денис.
— А меня Борис, Дроздов. Здорово вы им влепили. Слышишь? Покатилась немчура!
Денис хотел встать, но тут же упал, схватившись рукой за голову. Сомнений не оставалось: его контузило.