— Неужели всем будут выдавать награды? — спросил он Константина Арефьевича.
— Наверное. — Разумнов пожал плечами. — Не ради же аплодисментов народ созвали.
Борис вздохнул. Бедный Гриша! Ведь он не уйдет, прождет его до утра. Нашел он Григория вскоре после возвращения из Челябинска в сорок втором. Подобрал подростка у деревни Черемушки полузамерзшим, когда ездил навестить тяжело заболевшего Сережку Кириллова; там же, в поле, оттирал снегом, нес на руках, пока не остановил какой-то грузовик. Попросил шофера подбросить хотя бы до ближайшей станции метро, а тот, узнав о случившемся, довез их до заводского общежития и даже кусок хлеба незаметно сунул в карман Бориса. И ожил Гриша Зонов, окреп. Борис устроил его на завод, взял учеником. Теперь у Григория разряд. Хороший малый, упорный. С ним хорошо работалось…
Как ни странно, фамилию Дроздова назвали очень скоро. Борис на всякий случай помедлил: вдруг однофамильца вызывают?
— Ты что, оглох? — подтолкнул его Разумнов.
Борис вскочил и заспешил к Калинину.
— Пожалуйста, не жмите сильно руку Михаилу Ивановичу, — услышал Борис тихий голос помощника Калинина.
Мгновенно вспомнились слова Константина Арефьевича: действительно, не сорок первый год — вон сколько народу ожидает наград. Борис улыбнулся и пожал обеими руками, мягко и долго. Мелькнуло и на долю секунды: какой же он, Михаил Иванович, домашний и усталый, но старается держаться бодро. Как в тумане слышал тихое приветствие Калинина, и сам, тоже вполголоса, вдруг сказал:
— До последней минуты не верил, что все-таки мне этот орден.
— Почему? — заинтересовался Калинин.
— Фронтовикам — это понятно, а мы не на фронте.
— А вот я… — Калинин заглянул в орденскую книжку. — Я вот, Борис Андреевич, уверен, что вы еще не раз придете сюда получать награды.
— Вы думаете? — изумленно спросил Борис.
— Убежден в этом, товарищ Дроздов. Вы еще молоды!
— Ты чего нашептывал Калинину? — Голос у Арефьевича был уже добродушный.
Борису не хотелось повторять разговор, словно он оберегал их общую с Калининым маленькую тайну.
— Уговор с Михаилом Иванычем, только в мемуарах обнародую.
— Фу-ты, ну-ты! — Разумнов на этот раз окинул Бориса веселым взглядом.
А через какое-то время Борис вдруг услышал фамилию — Головастов. Сходилось и имя, отчество.
«Неужели он? — обрадовался Борис и, привстав, стал вглядываться в лицо седого высокого полковника с рваным шрамом через всю левую щеку. На его кителе — два ряда наград. — Нет, не он».
И вдруг с удивлением увидел, что полковник направляется в его сторону, сел на свободное кресло сзади.
— Поздравляю, Борис Андреевич! — раздался шепот.
— Виктор Семеныч?! А я верил и не верил, что это вы!
На них зашикали. Но руки их уже сплелись в нетерпеливом приветствии. Арефьевич предложил полковнику поменяться местами.
— Глазам своим не хотел верить — Борьке Дроздову, моему доброму старому помощнику, вручают орден Ленина! Молодец, Дроздов! Так держать!
Склонив головы друг к другу, стали шепотом рассказывать о себе.
— Не приходилось слышать об октябрьской операции сорок первого года? — спросил Бориса Виктор Семенович.
— Как же! Как же! У задней стены нашего завода ваши люди расстреляли диверсанта. Он, сволочь, красными ракетами подавал сигналы фашистским самолетам. Наводил на завод. И навел бы, гад, если б его не схватили.
— Я тоже участвовал, командовал взводом. Получил ранение, а потом и первую свою награду. Руководил тогда операцией сам командующий Московским округом. Генерал Артемьев. Так что приказ товарища Сталина от девятнадцатого октября чекисты с честью выполнили. Да, вот еще что, — вспомнил Головастов. — Тебе должно быть интересно. Помнишь Романа Пухова? Фашистским агентом обернулся.
— Так этого и следовало от него ожидать. Помните — он еще сестру пытался уговорить переправиться за границу.
— И все-таки был поражен, когда узнал Пухова. Докатиться до шпиона! Я его часа четыре преследовал с одним бойцом. Погиб он от вражины. А какой парень был! И его посмертно наградили. Романа на месте не стали расстреливать, он потом много порассказал.
Сдержанный их говорок кому-то помешал. Впереди сидящий обернулся и укоризненно взглянул на Бориса. Пришлось опять перейти на шепот: умолкнуть оба были не в силах — когда-то еще доведется свидеться — война же! А рассказ Головастова становился все увлекательней…
В начале сорок второго Виктор Семенович был переправлен через линию фронта в партизанский отряд. Воевал в Брянских лесах, а потом на Украине. Орден Красного Знамени — это его пятая награда. Только что вышел из госпиталя после тяжелого ранения. Он написал на клочке бумаги свой телефон.