— Слушай, Григорий Григорич, — напустился в воскресенье Дроздов на своего коллегу. — Ты до каких пор будешь ворчать, как старая тетка?
Они гуляли по берегу реки. Была она неширокой, спокойной. Казалось, спокойствие ее охраняли вербы, стройной шеренгой выстроившиеся по обоим берегам.
— А что мне прикажете делать?
— Руководить, подсказывать, действовать активно, а не истощать себя злостью.
— Хватит вам смеяться надо мной. Послали руководить желторотика опытным специалистом. Курам на смех…
— Эк его, в самокритику ударился. А я ведь вижу, что мозгам своим покоя не даешь. Так или не так?
— Ну и что из того? О резце думаю, а что в этом толку?
— И я о резце. Надо изменить геометрию его заточки.
— Но черт подери! Ведь все резцы заточены по чертежу, с учетом марки металла и всех других требований.
— Я лично, дорогой мой Гриша, в этих расчетах не участвовал и ответственности за это нести не могу, — съязвил Дроздов.
Зонов раздраженно отмахнулся.
— Да дело в губошлепах наших.
— Но позволь! Ты же сам участвовал в создании станка.
— А я не губошлеп, что ли?
Они рассмеялись. И с этого момента оба повеселели, у них появилась уверенность, что с дроблением они непременно справятся. Впрочем, у Дроздова эта уверенность имела конкретные основания: он уже теоретически рассчитал новую геометрию резца, и ему хотелось, чтобы Григорий проделал этот путь самостоятельно.
Вообще поездка вызвала у Бориса глубокие раздумья. Не имея формально законченного высшего образования, по общему уровню профессиональной подготовки он, слесарь-наладчик, фактически обгонял Зонова. Да это и понятно: прочесть столько же, сколько прочел за свою жизнь он, Дроздов, Григорию просто не под силу, даже если бы он и захотел этого: тут и разница лет имела значение, да и склад характера. Если большую часть вечеров Борис тратил на книги и лекции, доставлявшие ему истинное удовольствие, то Гриша, весельчак, балагур и любимец девичьего сословия, тратил свое свободное время на более веселые занятия.
И вот именно здесь, работая бок о бок со своим бывшим учеником, Дроздов понял, что не так-то просто будет ему теперь общаться вот с такого рода специалистами, для которых диплом — всего лишь «поплавок». Понимать, что знаешь намного больше инженера, и оставаться у него в подчинении, мириться с его неосведомленностью он уже больше не сможет. Это противоестественно.
Одно дело — сейчас: Борис чувствует к инженеру Зонову снисходительность, и это было вполне понятно — Гришук, можно сказать, вырос на его руках. Но другому он не спустит.
Как-то сам собой выкристаллизовался вывод. Теперь без высшего образования ему уже нельзя. Ставить всех на место, как он поставил неведомого ему Сергея Сергеевича, вряд ли возможно.
Но разве путь в высшую школу ему закрыт? Словом, следует крепко подумать, когда он возвратится в Москву…
А поединок со станком между тем продолжался. Увы, конструктивного решения от Зонова Борис так и не дождался, пришлось посвящать его в свою задумку. У всякого резца работала верхняя режущая кромка, а нижняя стачивалась под углом. Сопротивление материала во время работы отжимало резец вниз, между тем как резцедержатель стремился возвратить резец в прежнее его положение. Это и вызывало непрерывную вибрацию.
Нарушая общепринятую теорию, Дроздов уменьшил нижний угол, чтобы низ резца при отжиме упирался в металл детали. По расчетам это и должно погасить вибрацию.
— Ты понял, в чем тут закавыка?
— Н-да. — Григорий рывком взъерошил себе волосы, — Понять-то я понял, но того в толк взять не могу: как можно так вот, в голове, поправить теорию резца, не зная этой теории?
— А ты уверен, что она мне неизвестна?
— Неужто раскусили?
— Много будешь знать, инженер, быстро состаришься.
…В понедельник резец новой конструкции был готов.
Попробовали. Глубину резания установили в один миллиметр.
Станок с задачей справился отлично.
— Борис Андреевич, по-моему, первый проход нужно делать при глубине резания в два миллиметра, а при чистовом — в один, — предложил Григорий.
Борис улыбнулся — все-таки загорелся человек.
Попробовал чистовой вариант Зонова. Хорошие получились результаты.
Теперь уже все радовались за москвичей. Хотя нашлись и скептики: пробовали с опаской, с недоверием.
— Уедете, и все начнется сначала.
Но их обрывали: не за границей люди живут, до Москвы и суток езды нет.
— А если на три миллиметра попробовать?