- Да! Я, да... Какой адрес? Свой? А зачем он мне? Ну, иду, иду, заговорил он виновато. - Сейчас, да.
Прикрыв трубку ладонью, он тихо попросил меня:
- Взгляните, сколько их еще там?
Я высунул голову за дверь.
- Шестнадцать!
- Пять человек осталось! - соврал жене Калинников. - Да, да... Час, не больше. Ну, есть! - Он улыбнулся: - Спрашивает, не забыл ли я свой адрес... Чудачка!
Я поднялся:
- До свидания, Степан Ильич.
- Да, да, спокойной ночи!
Я покинул кабинет, к Калинникову тотчас вошел следующий...
В Сургану, точно снег среди лета, неожиданно прибыла моя бывшая супруга...
От долгого одиночества во мне тотчас что-то всколыхнулось. Сразу захотелось забыть наши дрязги и начать все сначала. Однако Людмила меня тут же охладила.
- На один день, не больше, - заявила она. - Я уже взяла билет на обратный рейс.
Я сумрачно поинтересовался:
- Тогда зачем было огород городить? Как-никак от Москвы три тысячи километров.
- Не знаю, - дёрнула она плечами. - Захотелось просто, и всё. - Людмила всмотрелась в меня. - А ты поправился. Не так уж, значит, плохо живешь!
- Стараюсь, - ответил я.
Она оглядела мою палату:
- Вентилятор, телефон, холодильник... Девочки, наверное, ходят?
- Пачками!
- А это что за штука? - Бывшая жена указала на мой аппарат.
- Балалайка!
Она усмехнулась.
- Переночевать мне где-нибудь найдется?
- Вот, - показал я на кожаный диван. - Прямо здесь!
- Разрешат?
- Попрошу.
День Людмила носилась по магазинам, поздно вечером явилась в больницу снова.
- Закажи такси. Рейс в шесть часов.
Я принялся названивать. Людмила расстелила на диване постель.
- О-ох! - с облегчением влезла под простыню. - Самое лучшее в жизни - это сон!
Потушив свет настольной лампы, я откинулся на подушки.
- Как сын?
- Здоров, - ответила она. - По-прежнему на пятидневке.
- А ты?
- Развлекаюсь.
- Я серьезно.
- И я серьезно.
- Не работаешь?
- На полставки, как раньше.
Между нами вновь повисла тяжелая тишина. Я не выдержал:
- Зачем ты все-таки приехала?
- Я же сказала, не знаю...
Я лежал с открытыми глазами, глядел в потолок. По нему время от времени скользил свет от автомобильных фар. Я попытался вспомнить прежнее тепло к этой женщине - своей бывшей жене, - ничего не вышло. Она была чужая...
Утром Людмила разбудила меня.
- Можешь ты меня проводить?
Я накинул халат, взял костыли. Мы тихо пошли коридорами больницы, вышли на улицу. У входа ждало такси. Было очень рано, только светало...
Людмила открыла заднюю дверцу машины.
- Да, - произнесла она, - совсем забыла. Ты ребенка не хочешь взять?
- Насовсем?
- Да.
Я похолодел - вот зачем она приезжала!
- Возьму, - тихо сказал я. - Как встану на ноги, возьму.
- Счастливо. - Она захлопнула за собой дверцу.
Такси понеслось в сторону аэродрома...
Мои дела пошли на поправку. Наступило сращение, наверху нога полностью удлинилась. За один раз, без отдыха (уже без костылей - на двух палках) я мог пройти более трех километров.
Как-то Калинников пришел ко мне в палату.
- Что такой невеселый? Все идет хорошо, скоро выпишем.
- Да так... - отозвался я. И вдруг ни с того, ни с сего выложил ему историю своего развода. Доктор выслушал меня и сказал:
- Не это главное.
- А что?
- Дело.
Я усмехнулся:
- Где же мне его теперь взять?
- А прыгать? - улыбнулся Калинников. - Или вы больше не собираетесь?
Я спросил:
- Зачем же вы меня так... жестоко успокаиваете? Допустим, я снова начну тренироваться. Затрачу массу воли, сил, нервов, энергии. Я это могу. Но если смотреть правде в глаза - тем, кем я был до катастрофы, мне уже никогда не стать.
Калинников молчал, ждал, что я скажу дальше.
- Два метра... Пусть два десять, ну, максимум два пятнадцать! Больше мне не прыгнуть! А два пятнадцать на международной арене - результат ниже среднего. Понимаете? Стоит ли из-за этого ломать копья?
- Стоит, - спокойно ответил доктор.
- Зачем? На посмешище?
Глядя в пол, Калинников сказал:
- Если бы я заботился о том, как я выгляжу в глазах окружающих, наверняка бы ничего не добился. Меньше надо думать о себе, больше о своем деле.
- Какое же это дело, если от него никому проку нет?
- Будет, - убежденно заверил доктор. - Если вы прыгнете хотя бы два метра, я первым стану преклоняться перед вами. Первым!
- Почему?