Мне стало страшно по-настоящему. Не только за себя, но и за свою семью. Мой кредо, о том, что я, как глава семьи, обязан заботиться о ней, начал «играть» в полную силу. Я твердо решил уезжать из города, понимая, что если начнется бомбежка, то именно мегаполисы попадут под удар первыми.
Мне было обидно, что я так и не встретил того бомжа. А ведь так хотелось верить, что он вот-вот появится и мне все объяснит, расскажет, и возможно предложит защиту. Но увы, его так и не было.
Куда ехать с семьёй? Ведь загородный дом я так и не купил. Просто не успел. И одной бессонной ночью ко мне пришли воспоминания, что от моего дедушки остался дом, который находится в нескольких сотнях километрах от города.
Там, ещё будучи ребёнком, я проводил каждое лето. Эта деревня, как и многие деревни, уже находились на последней стадии вымирания. Стоит ли говорить, что настоящий момент от этой деревни сейчас остались лишь названия и пустые дома? Думаю, что не стоит. Именно этот факт сыграл решающую роль в том, чтобы уже на рассвете, мы, собрав все самые необходимые вещи, выехали туда. Там не было связи, там не было новостей, там не было людей, там не было ничего, что нам было привычно и знакомо. Там было что-то куда важное. Там было спасение и новое начало. И, возможно, это новое начало было для всего человечества. Ведь угрозу ядерной войны никто ещё не отменял. Она лишь только возрастала.
Это было так странно… Спустя так много лет я вновь приехал туда, где всегда находил спасение. Меня определённо радовал тот факт, что дом стоит целый и почти невредимый. Только все немного заросло, но это было нестрашно. Главное, что я и моя семья в безопасности, и нам ничего не угрожает. Естественно, что у нас были вопросы: на долго ли мы здесь? Чем будем питаться? Как мы обустроим тут свой быт? К счастью, у меня были ответы. Эти ответы ко мне совершенно не пришли сами собой. Они уже были у меня, запрятанные глубоко в воспоминаниях, как будто въевшись в моё подсознание.
На долго ли мы тут? До тех самых пор, пока не закончится война.
Чем будем питаться? Припасы я закупил на год вперёд. А дальше огород прокормит. Может быть, скотину заведём.
Как мы обустроим свой быт? Ровно также, как и наши предки. Ровно так же, как и учил меня мой дедушка в далёком детстве.
Тем не менее мы приступили к обустройству новой жизни, погрузившись с головой работу. Стоит ли говорить о моём нескончаемом удивление, когда я осознал, что прошел уже месяц, как мы тут живем. И самым удивительным я счел, что за этот месяц мои мысли ушли прочь от суеты прошлой жизни. Я перестал думать о войне, о вирусе, о всеобщем идиотизме. Я просто перестал о них думать, вот и всё. Мой дом меня вылечил. Признаюсь честно, что даже нервы успокоились, а сон стал значительно лучше.
К началу лета у нас было все готово для нормальной жизни в этом доме. Всё было так, как я помнил с далекого детства. Я даже пшеницу посадил сзади дома, сзади дома, ровно так же, как это было раньше.
«Жизнь наконец-то наладилась. А остальной мир пусть идёт ко всем чертям» - думал я чуть ли не каждый день, сидя на небольшом пруду, что находился недалеко от дома.
Рыбалка – лучшее занятие, что успокаивает лучше всех психологов мира. Это занятие у меня было на ежедневной основе, после чего я любил за солнечным шаром, который безмятежно уходит за горизонт, говоря о том, что завтра будет новый день, новое начало, новая жизнь. К середине лета я вовсе перестал думать обо всем мире, заключив себя целиком и полностью в тот мирок, который мы с семьёй создали. Я отпустил целый мир.
Но как бы я не хотел уйти от того мира, он не хотел отпустить меня, и вскоре он нашел меня. Вскоре в нашей деревне появился ещё один человек. Этим новоявленным соседом оказался мой давний друг из детства Виталик. Он то и начал мне напоминать о том, что творится в том, другом безумном мире. Говорил он без умолку, давая мне представление о том, что он говорит даже во сне. Все попытки перевести тему разговора в другое русло, обрубались на корню нытьем Виталика.
Честно сказать я был готов его убить. Но, его жизнь спасло лишь то, что к нам пришел ещё один человек. А потом еще один, и еще один, следом приехала целая семья.
Уже к концу августа все двадцать три дома были заняты. Деревня вновь начала жить. А моя гармония и уединение умерли страшной смертью. Хотя, со временем, я осознал, что каждый, кто приехал сюда, изначально думал ровно так же, как и я. Это радовало и поддерживало меня, заставляя радоваться в полной мере. Я был не одинок. При этом я всё чаще вспоминал о той жизни в городе. Порою даже становилось грустно. Но жизнь здесь, в деревне, я ни на что не променяю.