— Смелее, девушка, смелее!
— Европа на быке! Эй, Костя, видел такую открытку? Как Европа на быке море переплывала.
— А при чем здесь бык? — обиженно спросил Костя. — Вот увезу сейчас хлеб обратно. Зубоскалы!
— Спасибо тебе, Костя, — просто поблагодарил Антон Петрович. — Приходи вечерком, посидим на веранде.
— Теперь вам не до меня будет!
Антон Петрович засмеялся, махнул ему рукой, и лодка вновь запрыгала по волнам — уже в обратный путь, в бухту.
— Ну вот, Катя, вы первая женщина, посетившая наше судно. Располагайтесь. Жаль, немного опоздали, водолазы уже поднялись.
На палубе валялись скафандры, шланги, все это остро пахло морем. Лебедка, у которой стоял голый до пояса загорелый парень, с усилием поворачивала огромную катушку, выбирая мокрый трос. Чувствовалось, что идет тяжелая работа.
— Я так рад, Катя. Я ждал все эти дни, хотя мы и условились о субботе. Почему вы не приехали раньше?
— Но вы же сказали в субботу. Я и раньше могла…
Он взял ее прохладные пальцы и приложил к своему разгоряченному лбу.
— Я думал о вас все эти дни. Откуда вы взялись, Катя?
Он был в синей рубахе, парусиновых брюках и сандалиях. Счастье светилось в его обычно холодноватых серых глазах.
— Идет! — крикнул рабочий, и оба они вздрогнули.
— Кто идет? — не поняла Катя.
— Баркас идет. Из моря. Стойте здесь и наблюдайте.
Он скрылся в машинном отделении, оставив ее на палубе с тем рабочим, что управлял лебедкой.
А снизу от машин уже поднимались наверх люди, чтобы смотреть, как работает лебедка. Стоящий у лебедки рабочий что-то объяснял им вполголоса и, когда смотрел на Катю, улыбался.
Катя подошла к этим людям и стала расспрашивать, как нашли затонувший баркас, кто именно нашел и страшно ли ходить по морскому дну.
— А вот сейчас водолазы поднимутся, ты у них и спроси. Они по дну морскому, как по Примбулю, гуляют, только что без девушек.
Примбуль — это Приморский бульвар, быстро сообразила Катя. Примбуль, Примбуль! Ну и словечко!
— Чего смеешься?
— Да любопытно, как вы там гуляете. Дельфинов не боитесь? Хоть бы меня когда на глубину взяли.
— Рыбы тебя испугаются. Они красивых боятся. К водолазам, правда, привыкли, у тех глаза всегда выпученные, как у самих рыб.
— А почему выпученные?
— Выходи за водолаза, узнаешь.
Надсадно гудел мотор, сотрясая судно. Парень кричал что-то еще, но Катя не слушала. Из воды лезла темная громадина. Виднелась кургузая будка, густо облепленная ракушками. Не заметила, как подошел Антон Петрович.
— Ну и денек сегодня! С утра хлопочем. Этот баркас лежал днищем кверху. Пришлось перевернуть. Но бывали случаи, когда килем кверху — приходилось тянуть. Например, линкор «Марию» на севастопольском рейде. Техника была слабая, пятнадцать лет бедняги возились.
Мертвое суденышко заколыхалось на воде. Мотор продолжал гудеть. Нагнулся кран, и подъемное сооружение осело еще больше.
— Сейчас мы его в воздух поднимаем, — оживленно сказал Антон Петрович. — Так в воздухе и потащим. Ослабить трос!
— Есть ослабить трос! — отозвались внизу.
Все это походило на рыбную ловлю. Не дай бог трос оборвется и баркас снова уйдет в глубину! Он висел над морем, чуть поворачиваясь из стороны в сторону. Вода выливалась из него шумной струей.
Подошел водолаз. Глаза у него были красные, и он прижмуривал их.
— Это и есть ваша сибирячка? — спросил он у Антона Петровича, здороваясь с Катей. — Ждали мы вас сегодня. Ну как, хотите на дно морское?
А рука у него горячая, сильная, он так сдавил Катины пальцы, что они заныли.
«Что же он всем рассказал обо мне? — дивилась Катя. — Зачем он это?» Но ей было приятно среди этих дружелюбных людей. Вот достали со дна погибший баркас и радуются. Не столько, очевидно, ценности своей находки, сколько тому, что они умеют это делать, что человек властен над глубиной моря.
Витя ждал на берегу в окружении мальчишек. Они дружно крикнули «ура».
Потом ужинали втроем на веранде. Кате все здесь нравилось. Особенно простота обстановки. Она и отдаленно не напоминала успенского особняка. Ни позолоченных тарелок, ни старинной мебели с кривыми, словно, рахитичными ножками. Прямо на клеенке лежали вареные яйца и первые помидоры с толстой кожицей. По примеру Вити они тоже ели их не разрезая, круто посыпая солью и перцем. И наконец, к чаю — брынза, залитая крутым кипятком.
— А щенка я потом возьму, он еще маленький, велели подождать, слышишь, папа?