— На всякий возможный случай.
Катя вскрикнула, обвила его шею руками, спрятала лицо на груди. «Нет, нет, нет», — глухо, сквозь слезы повторила она. И он ничего не мог поделать с этим трагическим «нет».
— Я верю вам, Катя. Ну, право, не надо так. Хотите, пойдем к морю?
Они поднялись к башне, где встретились в первый раз, остановились у кромки обрыва. Все так же маячили на горизонте суда, все так же весело играли со скалами волны, окатывая их пеной и брызгами. В слободке громко говорило радио.
Они сели на камень. Морской ветер со свистом врывался в пустые бойницы башни. Сама она, как всегда в полуденный час, источала сухой жар.
— Я знаю, Катя, мы победим. Я уже немолод, чтобы ошибаться. Жизнь знаю и народ знаю. Выстоим. Но кто-то и голову сложит. Многие, очень многие.
«Нет, только не ты, только не ты! — про себя повторяла Катя. — О, если бы можно было пойти вместе с ним!»
Он отечески заглянул в ее лицо.
— Только я прошу вас, Катя, не устраивать моих розысков на фронте. Конечно, вы можете поступать, как вам хочется, но я не хочу на войне быть счастливее других. В конце-концов воевать — дело мужское. Не так ли? Когда вы поедете в Успенск?
— Завтра. Ветрищев обещал помочь.
— Кто такой Ветрищев?
— Наш секретарь. Очень славный, душевный парень. Бескорыстный такой.
Она и мысли не допускала, что у Ветрищева могут быть к ней какие-то иные чувства.
— Ну, прощайте, Катя. Мне пора идти. Простимся здесь, чтобы никто не видел.
Они встали и обнялись. Только море видело их первый поцелуй. Море да старая башня.
Годы войны Катя провела в Успенске, работая на прежнем месте у громадного крутящегося вала, который наматывал теперь дешевую солдатскую раскрутку.
Известие о гибели Антона Петровича пришло в начале сорок второго, когда началось наступление под Москвой.
С одобрения родных Катя усыновила Виктора Яника. В тот год ему было восемь.
А жизнь шла, как ей положено. Вышла замуж Валька Черемных. Вышла не за приезжего, как ей пророчили, а за Петьку Свиридова, который вернулся с фронта, увешанный медалями.
Катя очень радовалась счастью подруги. А у нее было свое, нелегкое: она воспитывала сына. Бегала в школу, на родительские собрания, штопала его курточки, чулки, ночами просиживала у изголовья, когда трепали парнишку корь и скарлатина. Она делала все, что делала бы Зося или другая женщина, родившая сына. Если первое и главное назначение женщины на земле быть матерью, то Катя была ею.
Однажды Валька Черемных, носившая теперь фамилию Свиридовой, сказала:
— Послушай, Катерина, а ведь парнишка на тебя похож. Честное слово, похож. Улыбнется, и тут же глаза опустит, словно спохватится, не зря ли. Да и карандаш в руке по-твоему держит, щепотью.
Вечером, когда Витя делал за столом уроки вместе с младшей Катиной сестрой, взглянула Катя на его руку, державшую перо, и обомлела: верно заметила Валентина — держал он перо по-уродски, всей пятерней.
— Учительница тебя за это не ругает?
— А тебя тоже ругала? — вместо ответа спросил мальчик.
Этот ответ был ей высшей наградой. Он копировал ее потому, что любил.
Потом, когда мальчик подрос, списалась она с ленинградским приятелем Антона Петровича, и он помог ей перебраться в этот город, чтобы устроить мальчика в мореходное, как было у них задумано с отцом.
Там в Ленинграде, уже немолодой, встретилась она со своим будущим мужем Петром Николаевичем, который во время блокады потерял всю семью. Первая любовь осталась первой и единственной. С Петром Николаевичем ее связывала общность профессий (к тому времени она заочно окончила архитектурный институт), очень теплая дружба и горячие заботы о Викторе Янике. Именно сын и уговорил ее принять предложение Петра Николаевича.
— Я думаю, папа вовсе не хотел, чтобы ты осталась одинокой. И знаешь, Петр Николаевич мне очень нравится. По морскому делу он все понимает.
— Ну если тебе, то и мне, — улыбнулась мать.
Так появился в их семье третий, кто всей душой любил море, хотя в жизни занимался совсем другим.
Она никогда не раскаивалась ни в том, что усыновила Виктора Яника, ни в том, что позднее послушала его совета. Бывает ведь и спокойное счастье. Когда она думала о своей жизни с Петром Николаевичем, ей почему-то представлялась маленькая, глубокая и очень милая рыбацкая бухта, рядом с которой за высокими горами плескалось бескрайнее море…
1963
РАССКАЗЫ
ВДОЛЬ РЕКИ, СПРАВА