- Я не сказала об этом Дидье, - говорила ее величество, просительно сложив руки на груди, - и умоляю вас не выдавать моего брата. Ведь все закончилось хорошо, а Ирвин и так достаточно пострадал. Ему трудно смириться, что его сестра станет разведенной женой и лишится короны… А я выросла в доме его отца – моего двоюродного дяди, и многим им обязана. Простите его…
Она пожелала мне скорейшего выздоровления, заверила, что в отсутствие короля будет блюсти его интересы, и ушла за полночь, промокая платочком глаза.
Мы с королем уезжали ночью и в закрытой карете. Мне не хотелось никого видеть и не хотелось, чтобы кто-то видел меня. Мы покинули город тайно, как государственные преступники, и мне было смешно и грустно от осознания этого.
Место, куда увез меня король, и в самом деле было чудесным – озеро, приютившееся между горами, с пологим песчаным берегом. Вода была такой чистой, что казалась кусочком неба, упавшим между каменных ладоней.
- Раньше это озеро почитали, как священное, - рассказал мне Дидье, когда мы стояли на берегу, наблюдая за спокойным колыханием воды. – Люди верили, что здесь живет фея, которая выполняет любые желания.
- У меня одно желание – вернуться домой и избавиться от вас, - сказала я. – Но сомневаюсь, что ваша фея меня услышит.
- Тогда, может, она услышит меня? – спросил король, пропустив мою колкость мимо ушей. – Я попрошу, чтобы она поскорее тебя вылечила, лгунишка.
Он обнял меня, и я не стала вырываться из крепкого кольца его рук.
На самом деле, мое желание было совсем иным. Вернее, мое главное желание было иным. Болезнь изменила многое. Я вдруг поняла, что неразумно желать того, с чем не сможешь справиться. Мне хотелось, чтобы король меня разлюбил, я мечтала освободиться от его власти – и вот небеса едва не предоставили мне такую возможность. Я могла погибнуть от мучительной болезни, или от яда, а могла стать страшной, как смертный грех… Тогда мои желания бы исполнились, но едва ли это меня порадовало. Переживая болезнь, а потом готовясь умереть от яда, я окончательно поняла – я не хочу умирать. Я хочу жить. Наслаждаться солнечным светом, запахом цветов, любовью мужчины…
И все это я добирала сейчас, брала жадно, не думая о завтрашнем дне.
Я купалась в озере каждый день, и постепенно силы возвращались. А вместе с силами – и красота. Кожа снова стала гладкой, и я уже не вздрагивала, глядя на себя в зеркало. День мы с королем проводили в неторопливых прогулках пешком или ездили верхом взапуски. Иногда ловили рыбу, и король умел довести меня до бешенства, выдергивая из-под самого моего носа огромных форелей, в то время как мою наживку рыба презрительно обходила стороной. Мы нежились на солнце и обедали прямо на берегу, расстелив на песке покрывало, а ночью предавались любви с таким исступлением, словно остались последними людьми на этой земле.
Иногда мне и в самом деле казалось, что кроме нас никого нет в этом мире. Рыцари, охранявшие наш покой, походили на бесшумные тени, а повар колдовал над блюдами в хижине, стоящей на расстоянии перелета стрелы от нашего дома.
В доме было всего три комнаты, со стенами, выбелеными известкой, а не обитыми тонким шелком, но мне спалось здесь крепче, чем на пуховых перинах в замке Ланвара. Как ни странно, король разделял мои чувства.
- Впервые мне так спокойно, - признался он как-то, когда мы бродили по щиколотку в воде и бросали хлебные крошки форелям, которые подплывали совершенно безбоязненно и почти высовывали из воды жадные рты.
- Меня беспокоит, что вы впервые так надолго оставили государство и подданных, - сказала я, задумчиво глядя, как расходятся круги по спокойной глади озера.
- Это ненадолго, - ответил Дидье. – Всего-то на пару недель. Пусть сын учится управлять, рано или поздно он наденет корону, - тут он замолчал, а потом добавил: - Если ты не родишь мне сына.
- Нет, - тут же сказала я. – Не хочу, чтобы мой ребенок жил вашей жизнью.
- Она так плоха?
Я промолчала, но про себя подумала: «Твоя жизнь слишком тяжела и безрадостна, а я хотела бы, чтобы мои дети были счастливы. Если им суждено будет родиться на этом свете».
- Почему ты загрустила? – он обнял меня, беря двумя пальцами под подбородок. – Не думай ни о чем печальном, я хочу, чтобы ты наслаждалась и радовалась. Доставь мне такое удовольствие.