В коридоре раздались тяжелые шаги, и женины юркнули в постели, притворившись, что спят.
Пруденс оказалась права – за следующий день я умудрилась нарушить правила монастыря тринадцать раз, и к вечеру еле могла ходить – удары розгами полагались по икрам. Меня привезли в пятницу, и я прожила два относительно спокойных дня, за которые узнала, что и в самом деле попала не в монастырь, а в самый настоящий публичный дом. Среди обитательниц монастыря были и настоящие проститутки, раньше подрабатывавшие в столице и других городах, и простые вилланки, оступившиеся или уступившие домогательствам знатного господина.
Заработанные телом деньги частью шли на оплату налогов, частью – в монастырскую казну, и часть откладывалась «на приданое» - если кто-то из клиентов захотел бы забрать падшую женщину в жены – для исправления.
- Тут лучше, чем в подворотне, - призналась мне хихикающая Пешиенс. – Не надо бояться, что тебя поколотят, или отберут деньги, и кормят хорошо. Правда, работать заставляют… В начале недели всегда негусто – один, двое приходят, зато в пятницу мужчины в очередь устраиваются. Ведь каждый мечтает о хорошенькой девчонке после пятничной мессы! Только успевай поворачиваться! Лучше всего, когда приходят знатные господа – они всегда выбирают, кто понравится, и обращаются с тобой, как с настоящей дамой, даже дарят что-нибудь. Мне вот ленту подарили, - она вздохнула с сожалением. – Только настоятельница сразу ее забрала…
- А ты тоже довольна? – спросила я у Пруденс, когда нас оставили после обеда драить котелки из-под каши.
- Тебе-то что? – огрызнулась она. – Думай о себе, леди!
Мне и в самом деле следовало подумать о себе. Врач, осматривавший всех женщин монастыря вечером в субботу, только покачал головой и оставил мне баночку с мазью, заживляющей раны. Я попыталась убедить его помочь мне, но получила в ответ только занудную и мерзкую в своей лицемерности проповедь о необходимости исправления через смирение.
Гордость не позволила мне расспрашивать о судьбе короля, но в разговоре врача с помощницей я услышала, что коронация назначена на день празднования Тела Господня, всего через две недели.
Но моей решимости это не убавило. Про себя я поклялась, что не позволю никакому мужчине прикоснуться к себе – ни в понедельник, ни в какой другой день. И так заявила настоятельнице, когда она сказала нам напутственное слово, призвав проявить скромность и терпение в предстоящем служении – так назывались здесь встречи с мужчинами.
За дерзость я опять получила порцию розг. Настоятельница лично присутствовала при порке, а увидев, что я намерена стоять на своем, предупредила:
- Будешь буйствовать, прикажу тебя связать, Силента. Ты здесь не для того, чтобы мы терпели твои капризы, а для исправления и спасения своей души.
Угроза подействовала, и я сразу присмирела. И вовсе не потому, что мне вспомнилась жестокость моей свекрови, и тот ужас и стыд, что я тогда пережила. Окажись я связанной – смогу только умолять о пощаде. Я же намеревалась отстаивать свою честь и речами, и силой, а если удастся – попробовать бежать.
В понедельник монастырь посетило мало мужчин, потому что настоятельница вызвала лишь четверых женщин. Пешиенс была разочарована и сетовала на какую-то Митису, которой достался молодой парень. Она так надоела своим нытьем, что Пруденс, потеряв всякое терпение, набросилась на нее с кулаками. Я не пыталась разнять их, потому что уже поняла, что для этих несчастных женщин жалобы и драки были почти единственным развлечением в скучной жизни. Не считая прихода мужчин, конечно.
Понедельник подошел к концу, и мы уже получили свой скудный ужин, когда явилась настоятельница и приказала всем выйти во двор и выстроиться в одну линию.
- Пришел кто-то из богатеньких! – с присвистом выдохнул Пешиенс, торопливо приглаживая волосы. – Пусть мне повезет!
Я пыталась тайком улизнуть в келью, но Эдит и Линда – бесстрастные помощники настоятельницы – разгадали мою хитрость и лично препроводили во двор, поставив в середине. Опустив голову и спрятав лицо распущенными волосами, я старалась быть как можно незаметнее. Мы не видели «почтенного» клиента, Пешиенс шепнула, что господа выбирают женщин, глядя на них через зарешеченное окно, но вот смотрины закончились, и настоятельница приказала всем разойтись.