- Я попала туда. Да, я – грешница. Прелюбодейка. Но такое наказание слишком жестоко даже для прелюбодеев! Вместо исправления там вынуждают грешить еще больше!
- Когда я верну корону, то сделаю так, как ты хочешь, - сказал Дидье, прижимая ее к себе и укачивая. – Не оставлю камня на камне. Только продолжай говорить мне «ты».
- Нет, - она опомнилась и вывернулась из его объятий, - иначе тебя еще объявят пособником сатаны за разрушение монастыря. Лучше отмени эти жестокие правила, поставь во главе монастыря богобоязненных людей, а не тюремщиков. Пусть прекратится блуд, и те женщины, что хотят там остаться – останутся и живут набожно, а те, кто захотят уйти – уйдут. Пусть им дадут денег на приданое. Кто захочет – выйдет замуж, кто не захочет, пусть распоряжается деньгами на свое усмотрение.
- Многие опять начнут грешить, - заметил король.
- Но в этом не будет ни твоей, ни моей вины, - сказала она пылко.
Стен Ланвара они достигли в сумерках, когда мост еще не был поднят, но решетку уже опустили. Дидье вышел из повозки и стукнул ладонью по решетке, подзывая стражу.
Сэр Стефан хотел прикрыть короля щитом, но Дидье отказался.
- Я приехал в свой город, - сказал он, мрачно усмехаясь. – И не буду прятаться.
Им ответили не сразу, и, судя по ропоту на башне, стражники не могли решить, что делать. После долгого ожидания, в бойницу выглянул старший и грубо приказал путешественникам уезжать прочь.
- Через три дня коронация принца! – крикнул он. – Бродяг и проходимцев велено не пускать! Если не хотите, чтобы я позвал гвардейцев – убирайтесь!
- Настоящий король здесь! – сказал Дидье веско. – И тебе, Томас, это прекрасно известно. Ты же узнал меня.
- Нет, - ответил стражник, но по дрогнувшему голосу я поняла, что он узнал, не мог не узнать. – Уезжайте отсюда, я не пропущу вас, - а потом он протянул почти просительно: - Уезжайте, здесь для вас опасно.
- Просто открой ворота, и завтра все будет, как прежде, - сказал король. – Поверь мне так, как ты верил мне на поле Морвен, когда мы укрывались одним щитом. И Стефан был с нами. Он и сейчас со мной, а с кем будешь ты?
Над воротами повисла тягостная тишина. Ждали минуту, две… А потом решетка заскрипела, поднимаясь. Дидье запрыгнул на облучок, велев Ланвен спрятаться в повозке, вместе с Дианой, и сам взял вожжи, подхлестнув лошадей и направляя повозку в город.
[1] Здесь речь о философе Афинодоре Кананите, который увидел призрака, опутанного цепями.
Глава 31. Обрести и потерять
Решетка поднялась, пропуская нас, и навстречу вышли стражники – во главе с Томасом, который говорил с нами. Все они преклонили колено, приветствуя короля.
- А теперь – запирай ворота, - приказал ему Дидье, когда мы въехали в Ланвар. – И не выпускай никого, потому что сейчас побегут крысы, а их надо будет добить.
Возвращение короля, который оказался в здравом уме, да еще и был ранен злоумышленниками, потрясло столицу. Рыцари тут же перешли на сторону Дидье, простые солдаты подняли короля на щиты и пронесли по улицам города до самого замка. Лорд Кадарн и остальные мятежники попытались бежать, но были схвачены и отправлены в тюрьму. Совет лордов быстро и почти единодушно решил их судьбу, приговорив к казни.
Королева Тегвин плакала, узнав о моих злоключениях. Она убеждала меня, что ничего не знала о замыслах мятежников, и сказала, что пусть сердце ее разрывается, она не смеет просить за брата.
Наследный принц был помилован, потому что уверял, что ничего не знал о покушении и слепо доверился дяде, который вел с ним переписку, а потом приехал тайно, чтобы сообщить, что король сошел с ума, околдованный ведьмой – то есть мной.
Я не верила принцу Дреймонду. Я видела, как менялся его взгляд, когда король поворачивался спиной. Таким взглядом вполне можно было убить, словно стрелой из кустов. Но когда я попыталась заговорить об этом с Дидье, он сказал, что разберется с сыном сам.
- Дреймонд – слабак, - сказал он жестко, - и легко попадает под чужое влияние. Но он – мой сын. Как написано в Писании, сына надо прощать до семисот семижды раз. К тому же, я не имею права лишить своих подданных законного короля. Если Дреймонд не способен править, может, его дети родятся с твердым характером, - тут он немного смягчился и притянул меня к себе, обнимая. – Но все может измениться, если ты родишь мне сына. Ты не представляешь, как я мечтаю об этом. Мечтаю и молюсь, чтобы мои мечты были услышаны небесами. Впервые в жизни я счастлив – счастлив по-настоящему, и хочу быть счастлив до самой смерти.