Она танцевала! Дидье отстранился от «глазка», пытаясь унять бешено забившееся сердце, а потом снова посмотрел.
Да, чужая жена танцевала – чувственно, странно. Он никогда раньше не видел подобных танцев. На пальцах красавицы были надеты небольшие медные диски, и она ловко выстукивала ими, создавая музыку для танца. Дидье следил за ней, не отрываясь, а она, как нарочно, распаляла каждым движением, извиваясь с таким исступлением, словно умирала от желания.
Вот она повернулась, блеснув улыбкой, и изогнулась назад, так что распущенные волосы коснулись ковра, а высокие груди указали сосками строго вверх.
Рука сама собой легла на отвердевший член, потому что смотреть на это и оставаться безучастным смог бы только мертвый. Дидье жадным взглядом ласкал женские груди – он видел их мельком, в темноте, выглядывавшими из приспущенных кружев, а теперь ими можно было любоваться открыто – упруго подрагивающими при каждом движении, жаждущими мужского прикосновения. Хотелось погладить их, сжать, поцеловать каждую, легко прикусывая соски, чтобы женщина в его руках изогнулась точно так же, предлагая ему себя, и застонала от страсти…
Он и сам застонал, все теснее вжимаясь в ладонь напряженным членом. Это была самая настоящая мука – видеть эту женщину так близко и не иметь возможности к ней прикоснуться. А почему не иметь возможности?.. Разве он не король?.. И разве всё в этой стране не принадлежит ему? А она показала, что он ей не противен. Впрочем, она не сказала и обратного, когда он напрямую намекнул ей о любви. Не поняла намека или отказала?..
Как во сне, Дидье потянул поясной ремень, расстегивая пряжку.
- Милая, если ты сейчас не подойдешь… - услышал он прерывающийся голос Верея, и с неудовольствием заметил и его самого.
Счастливый муж лежал на постели – голый, готовый к любовным подвигам, и смотрел на танцующую Диану, пожирая ее глазами. Дидье поморщился – как глупо выглядит этот молокосос. Но и сам он, наверное, выглядит не умнее – прячась в темноте и рукоблудствуя. Он почувствовал стыд и злобу. Хотелось грохнуть кулаком в стену, заорать, чтобы парочка в спальне испуганно подскочила, как это было вечером, когда он застал их за поцелуями. С трудом сдержавшись, Дидье закрыл «глазок». Безумие… настоящее безумие… и ни к чему хорошему это не приведет, надо остановиться, пока не поздно…
Но разум был посрамлен, потому что король снова потянул задвижку, не в силах отказаться от зрелища, сводящего с ума.
Медные тарелочки зазвенели быстрее, теперь Диана повернула их ребром, отчего звук изменился – стал приглушенным и четким, без звона. Завертев бедрами, она поводила грудью, как голубка, призывающая самца, и черные волосы летели шелковым покрывалом с одного плеча на другое, то скрывая гибкое женское тело, то открывая его.
- Ди!.. – умолял Верей, но она засмеялась.
Этот хрустальный смех!..
Дидье машинально отер пот со лба.
- Подождите немного, мой господин! – промолвила Диана, кланяясь на восточный манер – сложив руки ладонями перед грудью, а потом опять начала танцевать, покачивая бедрами и играя волосами. – Терпение, мой повелитель, любовь слаще, когда путь к наслаждению долог…
Она звала этим танцем. Звала, обещая наслаждение, обещая любовь и страсть – чистую, без дурацких правил и условностей… Это была женщина совсем иной породы чем те, которых он знал – настоящая женщина. Радостная, открытая, искренняя, прекрасная в проявлении своей любви.
И чужая.
Король прикусил нижнюю губу, когда Диана скользнула на постель, раскрывая объятия мужу. Верей тут же облапил ее, хватая за груди, срывая газовую ткань и кладя руку на треугольный холмик – гладкий, без единого волоска, бесстыдный в своей наготе, нежный, как лепестки розы.
Диана всхлипнула и запрокинула голову, опуская ресницы. Верей бросил ее на подушки и торопливо склонился к ней, разводя стройные женские ноги и нацеливаясь уже торчащим членом.