Не-люди Юсты перестали быть экспериментальными образцами. Международная корпорация присвоила детям статус, почти равный по силе статусу человека: собственность Юсты, не принадлежащая ни одной из стран. Это давало детям защиту везде, где бы они ни находились. Только так их можно было уберечь от законов нового мира. И от чокнутых людей на улицах в том числе.
Часть общества, борющаяся за права нового поколения, не могла это не оценить. Рейтинг Юсты, упавший ниже плинтуса после череды громких судебных процессов, взлетел до небес. По всему миру начали находиться те, кто стал ее поддерживать и спонсировать строительство научного города далеко на востоке континента. Все ради одной цели: силой науки найти способ предотвратить падение человечества. Пусть даже с помощью тех, кто неволей стал причиной этого падения. А дети, не знавшие, что можно жить не прячась и не боясь улиц, теперь искренне радовались. Им понемногу, мягко и ненавязчиво открывали внешний мир. Сначала разрешили покидать жилые блоки без сопровождения. Потом позволили выходить без присмотра во двор, на детскую площадку и в небольшой сквер. А спустя год уже подростки-не-люди, все еще ошалевшие от внезапной свободы, дружно бегали в город по магазинам и кино, звеня металлическими бейджами-удостоверениями и по привычке шарахаясь от полиции, все еще веря в страшные байки о людях в форме, которые заберут их туда, откуда не возвращаются.
К пятнадцати годам Нина выучила наизусть всю Юсту и двор, могла самостоятельно дойти до супермаркета и купить что-нибудь. Она, освобожденная от работы в лабораториях — никто так и не смог придумать для нее, неспособной видеть, дела, — целыми днями слонялась по зданию, общалась со всеми подряд и по мере сил помогала на кухне, но на деле лишь путалась под ногами и веселила поваров. Все работники Юсты знали Нину — общительную, вечно радостную и непробиваемо наивную девчонку не-человека, которая могла часами болтать с кем угодно о чем угодно. Также в Юсте все дружно ждали Куда. Вместе с Ниной.
Она похудела, стала похожей на девушку из-за препаратов, которые принимала четыре года исследований, и отрастила волосы до пояса. Снова. Правда, заплетать их так и не научилась: косы выходили кривыми и страшными. Поэтому прическами Нины занялись Ивэй и близнецы. И этим утром, не разбуженные вовремя Ивэй, ребята благополучно проспали. После внезапного подъема и панических сборов близнецы сели заплетать Нину, заверив, что у них еще есть время.
— Может, не надо? Вы и так проспали. Я хвостик сделаю, а вы идите, — Нина нахмурилась, когда часы пробили девять утра. — Нет, серьезно, идите уже!
— Да нормально. Все равно ждать результатов с лаборатории — у них вчера был санитарный день, поэтому сегодня с утра ничего не будет... — Юго пожал плечами и принялся расчесывать волосы девочки. — Сиди ровно, — и ткнул Нине в макушку.
— Я тоже такие волосы хочу, — пробурчал Юко, неуклюже перебирая крючковатыми пальцами длинные пряди. Юго, ловко перебрасывая локон за локоном, усмехнулся и подумал, что, наверное, из них двоих на самом деле до сих пор не определился именно брастра, а не он сам. Потому что Юго, прошедший курс приема гормонов, давно остриг волосы и отдал свои резинки и заколки Нине. А Юко находил тысячу и одну причину, почему весь этот хлам должен остаться в его столе и упрямо отказывался остричь лезущую в глаза челку. К тринадцати годам Юко и Юго стали совсем разными. Юко слишком много отлынивал от приема препаратов.
Близнецы располнели и похорошели — то, что их тела совсем не симметричные, стало не так заметно. Зато выступающие лбы так и остались выступающими, но комплексовал по этому поводу только Юко. Оттого и скрывал пол-лица волосами.
Фальбейны-младшие, получив работу, стали меньше времени проводить с Ниной и больше беспокоиться: они привыкли за ней приглядывать. Но это беспокойство быстро улетучивалось, стоило карликам переступить порог научного центра, о котором они до этого лишь грезили. Подростки открыли для себя новую страсть: компьютеры. Они помогали отцу в исследованиях, попутно изучая возможности машины и мировой сети.
— Все, готово! — Юго с чувством хлопнул девочку по спине. — Свободна! Сегодня что готовить будете? Сделайте кексы, а?
— Еще и заказывать вздумал? — Нина, ставшая гораздо смелее, огрызнулась и потерла спину. — Что сделаем — то и съешь.
— Ну, ты же тоже любишь кексы, вот и...
— Пюре и шницель, — вздохнула Нина. — Идите уже ...
Как только стих топот близнецов, она, быстро перекрутив косичку, заплетенную Юко, тоже убежала из комнаты. Ей следовало поторопиться, но сначала Нина решила зайти к Ивэй и попросить у нее телефон на вечер: нужно позвонить Куду. Сегодня она обязательно выяснит у него, что он собирается делать дальше. И планирует ли вообще хоть когда-нибудь приехать в Юсту. С того момента, как они виделись в последний раз, прошло уже девять лет. Десятый пошел.
* * *
Куда одолевала депрессия. Ему казалось, что в мире стало меньше воздуха — он почти физически задыхался. Ему было тесно, но в то же время пусто. Что-то сдавливало ребра, заставляя подняться на ноющие от бездействия ноги и включить давно остывшую и равнодушную ко всему голову. Он устал. Каждый день проводя за телевизором, компьютером и книгами, которые были ему не интересны, мальчик испытывал жуткий моральный голод. Ему не хватало общения, информации, каких-то новых знаний, целей и задач. Куд искренне полагал, что начал деградировать.
Весь накопленный им багаж знаний становился все более и более расплывчатым. Куд топтался на месте, но хотел бежать, нестись вперед, рваться в будущее и открывать для себя мир во всех его красках. Смотреть на людей и говорить с ними. Но вокруг не было ни шанса утолить этот голод знаний. Ни шанса увидеть хоть что-то новое. Были лишь стены чужого дома, ставшие его огромным и бесполезным панцирем. Хельга наотрез отказалась уезжать от сестры, и та ее в этом поддержала — без раздумий пригласила остаться с ними насовсем, чтобы больше ни за что не потерять друг друга. Куд за почти три года так и не привык к жилищу Тильды. В нем он был лишним. Приемный сын хозяйки, Свен, не уставал напоминать ему об этом и постоянно указывал на не-человечность Куда, обвиняя всех не-людей в гибели его отца.
— Вы опять? — Тильда уперла руки в бока, с упреком осматривая синяки Куда и заплывший глаз пасынка. — Свен, черт тебя подери, как так можно? Еще одна подобная выходка — и я тебя из дома вышвырну, понял?!
Свен как обычно не ответил, точно зная, что все это лишь слова и Тильда ни за что его не выгонит. Куд тоже угрюмо отмалчивался и собирал разбросанные вещи. С каждой дракой ему было тяжелее. Не его это место. Не его это люди...
Еще и Нина начала канючить. Девочка будто прекратила сдерживаться и при каждом звонке донимала Куда расспросами о том, что он планирует делать дальше. Наверное, думал Куд, она считает, что этим побуждает его к действиям. Но на деле все выходило ровно наоборот: Куд больше и больше путался в себе и все сильнее сомневался. Клубок беспокойства разматывался и обвивался вокруг него, заполняя пустое пространство панциря и скрывая возможные выходы и решения.
— Я приеду, Нина. Честно, когда-нибудь... — он отвечал каждый раз одно и то же. И каждый раз эти слова давались ему труднее, а сам разговор все больше раздражал. Если бы не Хельга, которая, наконец, начала расцветать, он давно все бросил бы и уехал в эту чертову Юсту к этой чертовой Нине... Туда и к тем, где и с кем ему будет свободно дышать. Если бы не Хельга...
Когда в очередной раз раздался телефонный звонок, Свен начал валять дурака и забрал трубку. Двадцатилетний парень вел себя как пятилетний ребенок, и Куд чувствовал себя по сравнению с ним древним стариком.