Не желая принуждать его, Мона с улыбкой ответила:
— Все нормально.
Наградой ей стал легкий поцелуй в щеку.
— Тогда увидимся завтра в половине седьмого. Если погода позволит, погуляем в парке. А если будет дождь…
Боясь продолжения, Мона быстро прервала его:
— Если будет дождь, я приготовлю тебе завтрак. Брет улыбнулся и сказал:
— Когда я буду читать вечернюю молитву, то попрошу Господа послать дождь.
После этой прогулки Брет уделял ей все время, которое мог выкроить, и две недели Мона была на седьмом небе.
Хотя Брет больше ни разу не делал попытки заняться любовью и не форсировал событий, его теплота и нежность были красноречивее всяких слов.
Время от времени он бросал на нее странный взгляд, и Мона видела желание, горевшее в его миндалевидных глазах.
Желание, вызывавшее ответное пламя.
Если бы Брет сделал хоть малейший намек, она с радостью согласилась бы на что угодно.
Но он держал себя в руках, проявляя силу воли, которой можно было только восхищаться.
Отказ Брета принять то, что она была готова ему дать, лишь усиливал ее чувство.
Как сказал поэт, любовь не спрячешь, и сияние, исходившее от Моны, озаряло весь офис «ЛФГ».
Вернувшись из командировки, Ивлин Хаб-бард заметила это и сказала своей персональной помощнице:
— Ты сияешь так, словно получила от жизни подарок. — А затем добавила: — То есть мужчину. Как его зовут?
— Брет Роуд, — пролепетала Мона.
— Брет Роуд? — слегка испуганно и не слишком довольно повторила Ивлин. — Ничего себе! — Хотя Ивлин улыбалась, Мона услышала в ее голосе зависть. Заметив недоуменное выражение ее лица, Ивлин сочла нужным добавить: — Я видела его пару недель назад, когда он приходил к Рику по делу… — При виде серебряного колечка Моны она осеклась, пристально рассмотрела его, спустя мгновение решила, что это пустяк, и продолжила: — Конечно, он не кинозвезда, но парень красивый, а его сексапиль-ность ошеломляет, как удар в челюсть. Где ты с ним познакомилась? Здесь?
— Нет. Он живет в соседней квартире.
— С какой стати владелец собственной компании поселился в такой дыре? — Ивлин нахмурилась.
Мона, которая никогда над этим не задумывалась, только покачала головой.
— И давно он там живет? — не отставала Ивлин.
— Кажется, недавно.
— Странно… Надо будет спросить у него об этом в четверг вечером. Я пригласила его на прием…
В «ЛФГ» приемам уделялось большое внимание. Как и Брет, Рик Хаббард считал, что следует предоставлять людям больше возможностей узнать друг друга, поскольку лучшие сделки совершаются не за письменным столом, а в непринужденной, дружеской обстановке.
Ивлин окинула свою личную помощницу взглядом светло-голубых глаз и небрежно спросила;
— Надеюсь, ты тоже придешь? Понимая, что шефиня ждет совсем другого ответа, Мона решительно ответила:
— Да. Брет сказал, что возьмет меня с собой.
— Везет же некоторым, — негромко пробормотала Ивлин. — Не могу сказать, что я не ревную…
Наступил четверг. Брет постучал в дверь Моны, опоздав на добрый час, и она уже перестала его ждать.
Услышав его извинения, она махнула рукой и сказала:
— Это неважно. Я не любительница многолюдных сборищ.
— И часто ты на них бывала?
— Никогда, — призналась она.
— Тогда я изо всех сил постараюсь, чтобы ты получила удовольствие.
Хорошо сшитый вечерний костюм делал Брета неотразимым. Мона, знавшая, что публика на вечере соберется самая изысканная, разорилась на новое платье. Денег у нее было негусто, поэтому пришлось выбрать что-нибудь попроще. Она остановилась на темно-зеленом с серебром платье в обтяжку длиной по щиколотку.
— Далеко не каждая женщина может надеть такую вещь, — сказала ей продавщица, — но с вашей фигурой…
Сомнения Моны вызывало лишь глубокое декольте, открывавшее изрядную часть ее высокой девичьей груди.
Она надела свою единственную драгоценность — длинную тонкую серебряную цепь, дважды обвивавшую шею. Цепочка принадлежала ее матери. Бабушка подарила ее Моне на восемнадцатилетие, и с тех пор она часто носила это украшение.
Брег смерил ее восхищенным взглядом.
— Любовь моя, ты очаровательна, — хрипловато сказал он.
Затрепетав от удовольствия, она спросила:
— Как считаешь, декольте не слишком глубокое?
— Нет… — Глядя на длинную петлю цепочки, скрывавшуюся в ложбинке между грудями, он огорченно добавил: — Но достаточно глубокое, чтобы у меня подскочило давление.
Увидев пламя, вспыхнувшее в темно-синих глазах Брета, Мона надеялась, что он предложит остаться дома. Однако этого не случилось. Тогда она прозаически сказала:
— Если мы поедем на метро, то я надену пальто. Он покачал головой.
— Не нужно. Вечер теплый, а вся изысканная публика приедет на такси.
Когда они добрались до отеля «Хилтон», неподалеку от Кенсингтон-авеню, прием был в самом разгаре. Люди стояли группами, пили шампанское, смеялись, болтали; воздух был наполнен ароматом духов и сладким запахом успеха.
Обведя взглядом большой красивый зал и собравшуюся публику, Мона заметила, что почти все женщины в платьях от знаменитых модельеров, а их драгоценностями можно заполнить пещеру Аладдина. Мужчин в безукоризненных вечерних костюмах окутывала безошибочно узнаваемая атмосфера власти и уверенности в себе, присущая только богатым людям.
Хотя Моне в платье из магазина готовой одежды и простенькой цепочке было здесь явно не место, она держалась гордо. Брет был рядом, а ничего другого ей не требовалось.
Может быть, она и была чужой на здешнем празднике жизни, но к Брету это явно не относилось.
Он, который мог бы без всяких усилий затмить как моральным превосходством, так и родословной всех этих выскочек, непринужденно держался среди богатых и могущественных людей, и несколько косых взглядов сказали Моне, что женщины завидуют ей.
Она пожалела, что одета слишком бедно; ей не хотелось, чтобы Брет стыдился ее.
Очевидно, догадываясь о ее чувствах, Брет взял Мону под руку и хладнокровно повел к хозяину и хозяйке.
Ивлин с красно-золотыми волосами, собранными в сияющий шлем, была в броском изумрудно-зеленом переливающемся платье. Шею и уши этой женщины, обладавшей всеми качествами супермодели, украшали бриллианты.
Ее брат, казавшийся спокойным и любезным, был облачен в безукоризненный вечерний костюм.
Хотя Мона работала с боссом в одном крыле, до сих пор она видела его только издали, да и то мельком.
Она знала, что Рику немного за тридцать и что он на год моложе Ивлин, которая любовно называла его «мой малыш».
Вблизи он казался еще моложе. Увидев его рядом с сестрой, Мона поняла, насколько они похожи.
Оба были высокими и хорошо сложенными, с золотисто-рыжими волосами того цвета, который часто называют имбирным. Правда, Ивлин была немного темнее брата. У обоих были голубые глаза, слегка веснушчатая кожа и короткий нос. На этом сходство кончалось.
У длиннолицего Рика были впалые щеки и квадратный подбородок, в то время как лицо Ивлин было гладким, безукоризненно овальным, с высокими скулами.
Каждый из них был красив по-своему, а Рик вообще пользовался репутацией завзятого донжуана.
— Роуд! Очень рад, что ты выбрался! — экспансивно воскликнул он и протянул руку.
Мона заметила, что Рик не уступает ростом шестифутовому широкоплечему Брету, а весит больше его.
Мужчины пожали друг другу руки.
— Ты уже знаком с моей сестрой, не правда ли?
— Мисс Хаббарл, — вежливо пробормотал Брет и пожал протянутую ею руку.
— О, просто Ивлин. — Повернувшись к брату, не сводившему светлых глаз с точеного лица Моны, Ивлин спросила: — Ты уже встречался с моей новой личной помощницей, Моной Мэрчант? Она из нашего лондонского филиала и в Филадельфии всего несколько недель.
— Похоже, я много потерял. — Рик взял ее руку, улыбнулся, и Мона сразу поняла, на чем основана его репутация донжуана.
Пожатие Хаббарда было твердым, решительным и гораздо более продолжительным, чем требовали правила приличия.