Пока шофер доставал из багажника ее сумку, Мона посмотрела на темные окна квартиры Брета. Значит, он еще не вернулся.
Рик вышел из лимузина, но на этот раз, к ее облегчению, не сделал попытки подняться наверх.
Мона поблагодарила Хаббарда за приятный уик-энд. Он пожал протянутую ею руку и ответил:
— Это я должен благодарить вас за доставленное удовольствие. — Обдумать его слова Мона не успела. Рик нагнулся и непринужденно поцеловал ее б щеку. — Спокойной ночи, Мона.
Спустя мгновение серебристо-серый лимузин тронулся.
Наверное, я все-таки ошиблась, думала Мона, поднимаясь по лестнице. Весь уик-энд он вел себя как гостеприимный хозяин. Не больше и не меньше.
Да, он поцеловал ее в щеку, но это был всего лишь знак внимания. Так же он целовал всех своих гостей женского пола…
Добравшись до тускло освещенной лестничной площадки, она нагнула голову и стала рыться в сумке в поисках ключей, но тут услышала требовательный голос Брета:
— Ради Бога, где тебя носит? Я не знал, что и думать.
Мона испуганно ахнула и выронила ключи. Брет подобрал их, открыл дверь и вошел следом за ней.
— Я думала, тебя нет дома, — ответила она. — Свет не горит.
— Нет, я был дома. — Его голос звучал спокойно, и лишь плотно сжатые губы говорили о том, что он едва сдерживает гнев.
В Моне проснулась отчаянная надежда. Может быть, она ошиблась и Брет не был с Ивлин?
— Так ты пробыл здесь весь уик-энд?
— Нет. Я уезжал по делу.
— Куда?
— В Гибстаун.
Нет, она не ошиблась. Значит, по делу? Каков обманщик!
Мона поставила сумку на кровать. Не сводя с нее темно-синих, холодных как лед глаз, Брет насмешливо напомнил:
— Ты не ответила на мой вопрос. Где ты была? Но не вздумай лгать. Я видел, как ты выходила из машины Хаббарда.
— Лгать? Еще чего! Просто это тебя абсолютно не касается!
Брет взял ее за плечи и приказал:
— Говори!
— Ладно. — Она вздернула подбородок. — Я провела уик-энд в доме Рика на Лонг-Бранче.
— Ты знаешь, какая репутация у Хаббарда?
— Мне все равно.
Брет напряг пальцы и слегка встряхнул ее.
— Мона, не будь дурой, черт побери! Он человек опасный. А ты слишком молода и невинна, чтобы…
— Может быть, я и молода, но уже не так невинна. — Скулы Брега залил темный румянец. — Кроме того, там было еще десять человек, и Рик вел себя как настоящий джентльмен.
— Я видел, как он целовал тебя.
— Точно так же он целовал всех своих гостей женского пола.
Угрожающе понизив голос, Брет спросил:
— И точно так же покупал всем платья? Или ты станешь морочить мне голову, что неожиданно разбогатела и теперь можешь позволить себе одеваться у модельеров?
— Нет, я не могу позволить себе одеваться у модельеров.
— Тогда чем ты заслужила такой подарок? Тут Мона размахнулась и влепила ему пощечину.
Брет схватил ее за руку и грозно предупредил:
— Только посмей проделать это еще раз.
— А ты не смей оскорблять меня! Если бы я решила лечь с ним в постель, это было бы не ради платы.
— Если бы? — с жаром повторил Брет. — Ради Бога, Мона, скажи, что этого не было!
— А ты спал с Ивлин?
— Это тебя не касается, — коротко бросил он. Старый двойной стандарт, горько подумала она.
— А тебя не касается, с кем сплю я!
— Пожалуйста, Мона, выслушай меня. Я думал, мы обо всем договорились… — Внезапно он осекся и со свистом выдохнул. — Я вижу, ты боишься.
Доведенная до белого каления, Мона не сразу поняла смысл его слов.
— Боюсь — чего?
— Того, что палец позеленеет. Говорят, Хаббард тем, кто соблюдает правила игры, дарит бриллианты размером с кирпич.
Он выпустил ее руки, круто повернулся и вышел. Замок щелкнул негромко, но решительно.
У Моны засосало под ложечкой. Она стояла и беспомощно смотрела на облупившуюся коричневую дверь. Если бы она не сняла кольцо Брета, все могло бы кончиться по-другому.
Хотя при чем тут кольцо? Что значит какое-то кольцо по сравнению с тем, как он провел уик-энд?
Неужели он настолько несамокритичен? Неужели действительно придерживается двойного стандарта? Сам едет с другой женщиной в Гиб-стаун, лжет, что это была деловая поездка, и при этом считает, что она должна сидеть дома и ждать невесть чего…
Но больше всего Мону ранило то, что Брет пытается прикрыть свои неблаговидные поступки, сваливая вину на нее. Это подтверждало все ее предыдущие сомнения. Она для него ничего не значила. Любовь была односторонней.
Печаль, сожаление, гнев и горечь поочередно сменяли друг друга. Расстроенная Мона сняла злосчастный шелковый костюм, бросила его на стул, легла в постель, но уснуть смогла лишь перед самым рассветом.
Едва очнувшись, она вспомнила вчерашнюю ссору. Но за это время ее оценка случившегося заметно изменилась.
Вспомнив слова Брета «я не знал, что и думать», она поняла, что была к нему несправедлива. Может быть, Брет ее и не любит, но нельзя сказать, что она ничего для него не значит. Его гнев и ревность к Рику были почти искренними.
Если у него с Ивлин не слишком серьезно, она постарается объяснить, почему приняла костюм и приглашение Рика. Может быть, все еще наладится.
Мона не сомневалась, что Брет — единственный мужчина на свете, которому она может отдать не только тело, но и душу. Если она нужна ему, то будет счастлива быть рядом, ничего не ожидая и не требуя взамен…
Наверное, надо сказать ему об этом.
Она посмотрела на часы. Уже половина седьмого. Она быстро выбралась из постели, надела халат, вышла на площадку и постучала в дверь Брега.
Ответа не было.
Стояло чудесное солнечное утро. Видимо, он отправился бегать трусцой.
Мона вернулась к себе, поспешно приняла душ, оделась, сбежала по лестнице и устремилась в тенистый сквер, где они так часто гуляли.
Она бодро шла по их обычному маршруту, время от времени оглядываясь, на случай если Брет уже возвращается.
Людей вокруг хватало, но Брета нигде не было видно.
Расстроенная девушка уже подходила к дому, когда дверь открылась и наружу вышел Брет. У Моны заколотилось сердце, и она ускорила шаг.
Едва Брет спустился с крыльца, как к тротуару подъехала низкая спортивная машина. Сидевшая за рулем рыжеволосая женщина опустила стекло и помахала Брегу.
Он помахал в ответ, сказал несколько слов, которых Мона не расслышала, и сел на переднее сиденье.
Через несколько секунд шикарный автомобиль исчез в потоке машин.
Мона смотрела ему вслед, изнывая от нестерпимой боли.
Молча простояв несколько минут, она с трудом взяла себя в руки. Слава Богу, что она пропустила Брета.
Если бы она нашла его, то выглядела бы последней дурой. А так… Хотя ее сердце было разбито, но гордость не пострадала. Ничего другого у нее не осталось.
Когда тщательно одетая Мона с гордо поднятой головой вошла в кабинет, шефини там не было. Впрочем, ни на что другое рассчитывать не приходилось.
У рыжеволосой была репутация чрезвычайно деловой женщины и отчаянной сердцеедки. В данный момент явно преобладало второе.
Примерно через полчаса раздался телефонный звонок.
— Привет! — сказала Ивлин. — Я сегодня не приду. Знаю, работы много. Ты как, справишься?
— Конечно. — Мона постаралась, чтобы ее голос звучал ровно. — Вы готовы заняться делом Томчека?
— Да. Но дело Хармондов придержи. Пусть немного попотеют. До завтра. — Внезапно она хихикнула. — Или до послезавтра.
Мона положила трубку и вдруг до боли живо представила себе Ивлин и Брета в постели…
Каким-то чудом она сумела подавить приступ тошноты и с остервенением набросилась на работу. Это позволило ей продержаться все утро.
Во время ланча Линда, одна из секретарш, работавших в главном здании, принесла ей пакет с сандвичами и чашку кофе.
— Я знаю, что ты одна, а отойти нельзя. На-ка, подкрепись.