– Серьезный комбэк, – покачал головой Алабян, – дрон заряженный, этот самопал в лифте.
– Не, ну что? – Грацкий захлопнул папку, – мастерство не пропьешь, и тем более не потеряешь. И мы его не возьмем, потому что где он появится в следующий раз, мы не знаем. Если конечно, – Грацкий задумался, – на заказчиков не выйдем. Я так думаю, есть какая-то сеть, где эти стрелки работу берут. Сейчас все по-другому. Это раньше надо было встречаться, обговаривать. А сейчас интернет есть, и я думаю, наш глазастый там работу ищет. Там же с ним и рассчитываются. А вот если возьмем заказчика, выйдем на посредника, а там может и его прихватим. По-другому никак. Мы тогда все варианты испробовали. Он же, стервец, – Грацкий поморщился, – знаешь какие заказы берет? Тех, кого очередь грохнуть стоит. Все, как на один подбор «терехи». Лучше, хуже. Мы же и адвоката тогда не связали, а потом докумекали, – Грацкий вздохнул, – он блатных защищал.
– Значит зуб у него на них есть, – резюмировал Алабян, – или просто совпадение?
– Нет, не совпадение. Там даже закономерность есть, – Грацкий выключил лампу с зеленым абажуром на столе, – был у нас такой, Страшнов, опер мама не балуйся. Нюхом чувствовал… Правда потом этот нюх себе водкой сбил. Но не суть… Так вот он прочухал, что этот глазастый валит тех, кто женщину хотя бы раз убил. Кузя был один такой, стопарь на трассе. Иномарки у коммерсов отбирал. Три бабы на нем. Терех тот же. Первый срок тянул за то, что девчонку порезал, когда она ему в танце отказала. Да и Лукаша, кажется, по делу проходил, где семья погибла. Убили всех и сожгли. Он подозреваемым был. А потом в свидетели переквалифицировали.
– А адвокат тогда при чем? Он точно женщин не убивал. Если только не маньяк… – Алабян посмотрел на собеседника.
– Тут как сказать, – Грацкий посмотрел на часы, – он их всех защищал. Ему без разницы, кто кого убил – мужчин, женщин. А клиенты у него, поверь мне, демоны еще те были.
– Так что выходит, месть, а не деньги? – Алабян встал вслед за Грацким, – Может еще древние дела копнуть?
– Может, – кивнул головой Грацкий, – только, боюсь, закопаемся еще сильнее. А у нас с женой сегодня годовщина, – он еще раз посмотрел на часы, – ресторан я заказал. Давай, Рудик, уже завтра покопаемся. Этот молчун просто так не исчезнет. Я чую… Мы еще за ним побегаем.
– А догоним ли? – Алабян взял папку с делом номер четыреста шестнадцать.
– Смотря как побежим, – похлопал его по плечу Грацкий, – если с направлением не ошибемся, может и пересечемся. У нас тоже глаза есть.
2 глава - 13
Москва, дом на Кутузовском проспекте, осень 2017 года.
Валек посмотрел на пустой экран ноутбука. Значит еще не заказала. Наверное, все-таки, передумала. Молодец Женечка, не даром, что статист. Кстати, а чего она статист? – он застучал пальцами по клавиатуре ноутбука. Покопавшись в многочисленных ссылках, он щелкнул на один из сайтов и увидел ее фотографию...
Действительно статист. Валёк улыбнулся. Филфак МГУ. Значит все-таки умная. О, Оксфорд стажировка… Парамонова… Фамилия что-то знакомая. Нет, не вспомнил, но знакомая. Он посмотрел на улыбающуюся с фотографии девушку. Видимо снимок был сделан тогда, когда никаких проблем у нее не было. Обычно такие фотографии получаются, когда люди счастливы и не знают, что у них впереди. Такие снимки чаще всего встречаются на кладбище… Ведь там лежат именно те, которые не знают, чем всё закончится. Вот так же и он улыбается со своей гранитной плиты на Хованском кладбище. Если бы знал, может и не улыбался бы… Это странно. Он несколько раз бывал там, где все мертвые улыбаются, а живые плачут. Странное место… И странно чувствовать себя там живым, как будто пришел в чужую квартиру, где все счастливы, а ты единственный живой и здоровый размазываешь сопли и слюни по лицу… Вот и он, Валёк, улыбается прямо как на той фотографии, когда он с ней… Валёк вздохнул. А рядом Кузя улыбается Вальку, который убил его в Лыткарино. И здесь они не воюют. Здесь им плевать друг на друга. Здесь они одинаково мертвые. Мертвые и счастливые, хотя бы на этих громадных плитах. Поэтому он не любит кладбища. Там как будто знакомишься сам с собой заново и зачем-то вспоминаешь всех тех, кого по твоей вине закопали под гранит. Вспоминаешь и думаешь, а может зря? А имел ли ты право? А имели ли право они? Все они получили за свои ошибки. Кто-то в одиночку, кто-то с семьей, с близкими, с друзьями. Но все они были виноваты, и жить со своей виной не могли. А некоторые были и не должны. Поэтому, наверное, он все-таки демон, а не ангел. Ангел она… Он посмотрел на фотографию. Глупый и маленький ангелочек по имени Женька, который думает, что смерть решит все проблемы. Смерть только создает их, и не мертвым на кладбище, а живым.