5 глава - 8
СИЗО-1, Ногинск, Московская область, осень 2017 года.
Грацкий прислонился к холодной, пропахшей страхами арестантов стене и наблюдал за ГУИНовцем, который ковырялся огромным ключом в двери камеры. Наконец, скрипнув железом, он распахнул ее:
– Входите, товарищ полковник. Его уже привели, – он пропустил Грацкого в камеру, за столом в которой сидел здоровенный детина с тяжелым взглядом, которым, как показалось Грацкому, он хотел сломать застегнутые на запястьях наручники.
– Осужденный Тимофеев, – мужчина поднялся и почти уперся побритой наголо головой в светильник, накрытый решеткой, – статья 209, часть 3, 210 часть 2, 162 часть 3, 105, часть 2…
– Хватит уже, Комбайнер, – остановил его Грацкий, но мужчина продолжил называть статьи:
– Начало срока 16 июня 2009 года, конец срока – пожизненно, – он блеснул глазами на Грацкого, – спасибо за всё, гражданин начальник. Разрешите присесть?
– Себе спасибо говори, – Грацкий кивнул головой и уселся на стул, намертво вмурованный в пол, – присаживайся. В ногах правды нет.
– А правды нигде нет, – Комбайнер протянул руки в наручниках камуфляжному охраннику.
Тот посмотрел на Грацкого, который кивком головы разрешил их снять, и освободил руки Тимофеева от железных браслетов.
– Свободен, – Грацкий посмотрел на ГУИНовца, – на, кури, – он бухнул на стол пачку синего «LM».
– Повезло вертухаю. Откинулся, – рассмеялся Комбайнер, – свои есть, гражданин начальник, – мужчина залез в карман ватника и достал пачку синего «Капитана Блэка», – огоньком не угостишь?
– Хорошо ты здесь живешь, – Грацкий положил на стол зажигалку, – понятно, за что спасибо.
– А ты все такой же тупой и юмора до сих пор не понимаешь? – собеседник подкурил от зажигалки и положил ее на стол, – Мне сказали, ты поговорить хочешь. Только вот о чем? Ты же тогда на суде всё сказал. Набазарились мы с тобой, товарищ майор в своё время.
– Я не майор, а полковник уже, – поправил Комбайнера Грацкий.
– Ну чё, так-то оно ништяк, – мужчина криво усмехнулся, – кому-то звезды на ключицах, кому-то на погонах. «Эдам даз зайне». Каждому свое, Грацкий.
– Согласен. У кого-то суп жидкий, у кого-то жемчуг мелкий, – парировал Грацкий, – но я вообще-то нормально поговорить пришел.
– Говори. Я тебе что, мешаю? – Комбайнер выпустил Грацкому в лицо струйку дыма, – только сразу скажу, разговор-то может не выйти. Я сейчас только про прошлое говорю. Про будущее ни-ни. С тобой поговоришь и на новый срок уедешь.
– Так куда дальше-то? – усмехнулся Грацкий, – Ты и так до конца жизни уехал. Я как раз про прошлое… Давай повспоминаем. Так, чисто по-человечьи.
– На Парамона выходы ищешь? – рассмеялся Тимофеев, – У майора не вышло и у полковника не выйдет.
5 глава - 9
– Душный ты, Грацкий. Пол часа уже бухтишь ни о чем. Лучше бы молчал, – Комбайнер достал сигарилу из пачки и закурил, – какая тебе хрен разница за мое питание? Ну не в столовке же я жру! Ты еще спроси, мне одеялко на шконке каждый вечер подкатывают? Ну видно по твоей морде, что тебе Парамон нужен. Скажу сразу, раскладов не сдал и не сдам. Парамон, где ни глянь, везде не виноватый. Мы всё сотворили. Режим ты мне не поменяешь, УДО мне не светит, по жизни мне и здесь хорошо.
– Только скучно, наверное, – перебил говорящего Грацкий.
– Тебе может и скучно, а мне нормально, – Тимофеев пожал плечами, – телек есть. Компьютер, свиданки даже. А на счет повеселиться, так я в свое время погудел уже. Мне уже пятьдесят пять. Мне клубы не нужны. Я уже дедушкой стал, – Комбайнер улыбнулся, – куда уж веселее? Книжки читаю…
– Наверное «Святое писание»? – не удержался от шутки Грацкий, – Про Иисуса и первого разбойника, попавшего в рай?
– Не, – покачал бритой головой Комбайнер, – писанье почему-то маньяки читать любят. Я раз по нему пробежался... Чего за жизнь? Ни укради. Ни убий. Ни возжелай… Скучная какая-то. А потом, кто ее писал, сам так жить пробовал? Ну хорошо. Жил бы я так. И чего мне за это? Рай? За ад-то все понятно, там черти со сковородками. А в раю что? Ты видел, Грацкий? А тот, кто писал? Никто не видел. Этот рай, как коммунизм, до которого все шли, и никто не дошел. Не видел никто рая, Грацкий, потому, что никто из него не возвращался. Скучная это книга, – мужчина затянулся, – такая же, как и ты.