– Ты ему еще это… крылышки за спиной белые приклей, – усмехнулся Алабян, – сам сказал, что он убийца. Может он поэтому и смерть инсценировал, чтобы делать то, что ему нравится, а оправдания под чего угодно найти можно. Всё можно объяснить – месть, справедливость, принципы. Нет у них никаких принципов, у братвы этой. Только принцип естественного отбора – выживает сильнейший. Хотя, чего я несу? – Алабян махнул рукой, – мы сами так живем. Если не мы их, то они нас. Но надо все-таки этого возвращенца достать, а то трупы-то не кончатся, и глухари наши с висяками тоже, – он посмотрел на ворона, который усевшись на самый верх гранитной плиты, склонив голову, рассматривал их с Грацким своим черным невозмутимым глазом, словно пытаясь понять, какого хрена они, живые, среди мертвых забыли, – вон они, молодые здоровые ребята в земле лежат. Из-за чего они здесь полегли? Из-за денег. Кто виноват в этом? Можно найти. Жизнь, власть… Но они друг друга убивали, сами. Даже не мы. В каждом городе, в каждом селе есть «братская» аллея, где лежат те, кто погиб ни за что! И продолжают погибать. Умереть от чего угодно можно, а эти сами смерть искали. И неважно, вернулись они с того света или вообще не умирали, важно одно, что им среди нас делать нечего. Они уже мертвецы, и пускай мертвые хоронят своих мертвецов! – он попытался смахнуть ворона с плиты и остановил взгляд на высеченной на граните высокой фигуре, сложившей руки на груди в боксерских перчатках, – бляха-муха… – он ткнул Грацкого в плечо, – погляди…
Грацкий повернулся и посмотрел на надгробный портрет парня.
– Это… – начал было он.
– Он, – неожиданно для самого себя перекрестился Алабян, – тот могильщик в плаще с лопатой, – похож… как брат родной… Они чего тут… все? Слушай, Грацкий, мы похоже куда-то не туда влезли. Надо дойти до конторы этих копателей и…
– Надо, – кивнул Грацкий.
6 глава - 3
– У вас работает в вашей конторе человек по фамилии Могильный? – Грацкий посмотрел на небритого мужичка в древней шапочке-петушке с надписью «Хоккей».
– Так у нас тут все «могильные», – заржал «хоккеист», – могильные, крестовые, земельные, лопатные… Выбирай кого хочешь. А с какой целью интересуешься?
– Вот с какой, – Алабян ткнул из-за спины Грацкого красную корку.
– Понятно, – кивнул мужичок, – не, не работает. Нет такого.
– Мы там на могиле были, на северном участке, где братва похоронена, так вот хотим получить кое-какую информацию на счет тех, кто там лежит, – Грацкий посмотрел на небритого.
– Слышь, менты, вам чего, делать нечего? – мужичок вздохнул, – вы живых бандосов ловите. Хуй ли вы к мертвым лезете? У нас вон на днях алюминиевые таблички с пятидесяти захоронений скрутили и три еврейских надгробия расколошматили. Что-то вы не больно их ищите. Бумагу давай – получишь информацию. Вон туда сходи, если разрешение есть, – он кивнул в сторону каменного домика с надписью «Администрация кладбища» – и узнавай, что ты хочешь. А так топтаться тут без дела не надо, – лицо «хоккеиста» из ехидного стало злым, – вы живых уже людей задолбали, теперь еще и к мертвецам лезете.
– Слышь, ты, – остановил его речь Алабян, – сейчас я тебя в участок отвезу, и ты мне там поборзеешь.
– А вези, – заржал «хоккеист», – с документами у меня все в порядке, перед законом чистый. Чё, пытать будешь? Да мне не интересно, кто здесь лежит! Мне все вообще по барабану, я просто работаю тут. И могильщиков, которых ты ищешь, нет тут. Сказал тебе, не работает такой, – мужчина сплюнул себе под ноги.
– Там, на памятнике портрет человека, которого мы только что видели, – Алабян поморщился.
– Слушай, тут много чего видится. Это ж тебе кладбище. Заработался ты по ходу, мусор, в отпуск сходи, и фильмы ужасов перед сном не смотри. Аркадьич! – «хоккеист» повернулся к вальяжному мужчине, выходящему из новенького «Гранд Чероки», – тут вон менты приехали, приглючило их, что у нас призраки ходят.