– Кто? – не понял бармен.
– Ну тот… который, – она посмотрела на свою зажженную сигарету, – с глазами…
– Тут вообще-то все с глазами, – усмехнулся бармен, – правда у некоторых они залитые. И вам уже тоже хватит. Может машину вызвать?
– Хватит так хватит! – Евгения встала, пошатнулась и икнула еще раз, – сама вызову, – она достала смятую двухсотевровую купюру и швырнула на стойку, после чего снова залезла в карман и достала телефон, – да, Боря! Ну где тебя черти носят? Выползаю! Я, если что, в говно!
Пошатываясь, она пересекла танцпол, несколько раз врезавшись в танцующих, и, уцепившись за перила, стала карабкаться вверх к выходу из клуба, повиснув на отполированных поручнях.
Очутившись на улице, она почувствовала, как комок из виски, упавший на голодный желудок, подкатил к горлу. Несколько раз Евгения вздохнула, и комок снова опустился вниз, надавив на ноги, которые чуть не подкосились и не уронили ее на залитую дождем осеннюю мостовую. Мотнув головой, она увидела «Майбах» и, качаясь на высоких каблуках, как будто на волнах, дошла до него. Дернув двумя руками за ручку, она ввалилась в кожаный салон, обдав его запахом перегара:
– Давай, Боря, домой. Только не сразу. И кондей включи, а то я сама от себя задохнусь сейчас, – она кашлянула… – И музыку какую-нибудь. Давай уже! – она стукнула рукой по кожаному сиденью водителя. – Давай, Боря, родной, поехали!
«Майбах» аккуратно заурчал мотором и отплыл от клуба-причала, к которому уже пришвартовывались другие дорогие иномарки, высаживающие уставших от первого рабочего дня понедельника жителей башен столицы, которые могли позволить себе заплатить за вход сто евро, чтобы нажраться, натанцеваться, потрахаться и забыть, кем они хотели казаться сегодня, сидя в кожаных креслах больших и уверенных в себе боссов…
1 глава - 7
Город за тонированным окном машины тянулся гладко выбритой лентой асфальта, освеженной осенними лужами дождя, в которых отражались огни витрин, глаза окон и мигающие зрачки светофоров.
Евгения пыталась удержать себя на скользких кожаных подушках, но, икая, все время сползала вниз, пока рука водителя не протянула ей бутылку минералки.
– Спасибо, Борь, – она икнула, но, сделав глоток потушила эпицентр звуков в своем желудке, – день просто ни к черту! – Евгения закрутила крышку и положила бутылку рядом с собой, – Можешь меня не слушать, – она приклеилась носом к окну и увидела расплывчатую картину столицы, от дождя, неонового света и алкоголя внутри нее, – мне надо просто высказаться. Мой психолог говорит именно так. Да, Боря, я хожу к психологу! По статистике… Да ну к черту эту статистику, – она махнула рукой надоевшему миганию города за стеклом, – нам уже давно не нужен психолог! Нам нужен психиатр! Мы все здесь едем крышей! Ты только посмотри, – она ткнула пальцем в окно, – сколько крыш, и все под ними поехавшие! Все едут, Боря! И к черту эту статистику! Что это такое? Это цифры! Цифры, которые не нужны людям. Вот скажи, – она снова потянулась к бутылке, – вот тебе интересно, сколько людей рождается, умирает и ест пиццу за день? Тебе же по херу, как и мне. А вот некоторые, – она помахала пальцем у себя под носом, – живут этими цифрами! Боря, эти люди сами цифры! Их надо лечить! Сколько пьют молока за неделю? Боря! – Евгения хлопнула ладошкой по кожаному сиденью, – Столько коров нету! Коров, Боря, меньше, чем они дают молока! К черту эту статистику! Не знаешь ее, и спишь спокойно! А вот скажи, – Евгения хитро прищурилась, пытаясь рассмотреть лицо водителя в зеркале, – ты знаешь, сколько по статистике счастливых людей? Или несчастных? Вот, Боря, и я тоже не знаю! Ты знаешь, сколько людей по статистике скучает, радуется, грустит? Никто, Боря, не знает! Зато знают, сколько попрется следующим летом в эту всратую Турцию, чтобы обгореть и отравиться! Боря! Статистика знает что-то наперед? Чушь собачья! – Евгения отвела взгляд от мигающего на перекрестке красным светом светофора, – Статистика не знает, упадет тебе завтра на голову кирпич или нет. Эта статистика не знает, что произойдет через пять минут. А тут год! Следующий год! – она передразнила саму себя, – Статистика, Боря, это полная хуй-ня, – по слогам произнесла она, – поэтому и занимаемся мы хуй-ней, назвав ее статистикой! Да, Боря, но это деньги, которых по статистике восьмидесяти процентам россиян хватает на безбедную жизнь! Жизнь без бед, Боря, или жизнь без денег? И что значит хватает? Беды и деньги, Боря, у каждого разные! У тебя беда, чтобы вовремя заплатить кредит за двушку в Бирюлёво, в этом сраном муравейнике, где у каждого из твоих соседей-муравьев, которых ты даже не знаешь, свои беды. У меня, Боря, свои… Но это беды, и статистике на наши беды наплевать. Она просто калькулятор, который складывает случайные цифры из придуманных нами же опросов. Сколько раз ты посылал людей с папками на улице, которые лезли к тебе с вопросами, что ты смотришь по телевизору, или что ты жрешь на обед? А это тоже статистика! И неважно, что эти с папками припишут потом эту статистику, чтобы получить деньги и войти в эти восемьдесят процентов безбедных россиян. А вот статистики, скольких из них ты послал на хуй, Боря, нет! – Евгения развела руками, – и не будет, Боря, потому что на хуй посылают не по статистике, а по жизни! И меня, Боря, тоже сегодня на него послали! Хорошо хоть в очередной раз не надели! Да, Боря, – Евгения шмыгнула носом, – И меня в пешее эротическое путешествие. Можешь не слушать… Мне просто надо высказаться. Так говорит мой психолог. А ты знаешь, что по статистике психологов-женщин больше, чем мужчин? А знаешь почему? – она попыталась сделать серьезное лицо, – Потому что по статистике психологов посещают в основном женщины. Погрешность два-три процента, не больше, а это ерунда. А к кому идет женщина? Согласно давним стереотипам, к подружке. А какая она к черту подружка? Сидит слушает и кивает головой, нацепив очки без диоптрий. Она хочет, чтобы я ей рассказала о своем мужчине. А есть ли у нее самой мужчина? Она целый день слушает сказки, которые называются проблемами, от таких, как я. Для чего? Чтобы потом пойти к своему психологу? У каждого психолога есть свой психолог, Боря. Это давно всем известно. И они так же не уверены, как мы, и все разговоры о наших проблемах – это всего лишь жалкая попытка не стать теми двадцатью процентами, которые живут наедине со своими бедами, да еще и без денег, – Евгения щелкнула пальцами, – психолог, Боря, это не врач. Это уши, в которые можно лить любую грязь своей души и вешать на них лапшу, чтобы в конце услышать, что «у вас все получится и вас ждут перемены». На хрен сдались мне эти перемены! – Евгения топнула каблуком «Луи Витона», – если я захочу, я послушаю про них песню. Я не хочу перемен, Боря! Я не хочу меняться! Пусть мир меняется вокруг меня, а я буду его константой! Да… – неожиданно Евгения потеряла мысль рассуждения, запутавшись в цифрах статистики, от которых она часто не могла заснуть и которые часто будили ее по ночам, – Георгий – неплохой мужчина. А как человек… Я не знаю такого человека! – она опять икнула, – С мужчиной Георгием я встречаюсь раз в неделю, а у человека Георгия есть семья, дети, глупая дура жена и тесть по имени Марат! У человека Георгия до фига своих проблем, а я не психолог, чтобы говорить ему, что у него все наладиться и его ждут перемены. Налаживать, Боря, надо все самому. А как налаживать? – она обхватила водительское сиденье руками, – знаешь, что сказал этот Марат? «Всё, Евгения Викторовна, твоему бизнесу кранты, потому что Георгий нехороший человек. А значит и ты нехорошая. А значит добро пожаловать в двадцать процентов бедовых россиян! У тебя нет бед? Они будут! И я тебе их устрою… де-вач-ка», – она передразнила небритое лицо из «Ягуара», – а ведь он устроит, Боря! Он знает, что наша статистика – это вранье, и деньги мы получаем за вранье, за придуманные нами цифры. А вот если бы они были правдой, этот Марат знал бы, что Георгий с его дочкой несчастлив, а женился он на её деньгах. Но по статистике Георгий счастлив. Вот так мы обманули сами себя. А Марат нас вычислил и решил уничтожить. Георгия и меня, потому, что по статистике я та самая пятнадцатипроцентная разлучница, которая разрушает крепкие семьи, из которых уходят преданные, счастливые мужья. Да не нужен мне этот Георгий! – Евгения повернулась к окну, – не нужен, Боря. И я ему не нужна. Но вместе мы нужны Марату, чтобы опровергнуть наши статистические данные и сделать нас теми, кем мы в его понимании должны быть – нищебродами. Вот только за что? Наверное, за то, что мы слишком долго врали с этими цифрами… Георгий говорит, что Марата надо убрать… Ты, наверное, знаешь, что это значит, – г