***
Стрелки на больших настенных часах давно перевалили за полночь, текилы в уже второй по счету бутылке осталось меньше половины, а я все никак не могла выиграть хотя бы просто три раза, чем вызывала у пьяного Жарова настоящую истерику. Он запрокидывал голову от смеха, когда я пару раз в сердцах отшвыривала от себя джойстик. Катался по полу, держась за живот, когда орала матом на своего долбанного деревянного героя, не желающего нормально убивать. И наливал мне еще стопку, когда была близка к тому, чтобы от обиды расплакаться. - Лерка, это бесполезно, - сказал Андрей после очередного моего проигрыша. Откинувшись затылком на диванное сидение, прикрыл локтевым сгибом лоб и из-под руки пьяно посмотрел на меня. Его четко очерченные губы медленно разъехались в похабной хмельной улыбке, - Все, я заебался уже играть. Сдавайся и танцуй. - Пффф, сука...Налей мне еще,- заторможенно предложила, сидя рядом с ним на полу. Сквозь плотный туман алкоголя в голове вдруг осознала, что я не просто близко сидела к нему, а в процессе игры наши плечи стали касаться друг друга, будто больше и места в этой огромной комнате нет. И нервный жар, который гулял по телу, он не только от азарта и текилы, а от того, что я остро чувствовала чужое тепло. И запах. И... Покосилась на Андрея. У него щеки горели красным, пьяно сверкали глаза. Чуть отодвинулась. Он поджал губы и отвернулся. - А не упадёшь? - хрипло поинтересовался, потянувшись бутылкой. - А не поднимешь? - Ок, давай руку, - насыпал мне на кулачок соль, дал полную стопку. Вторую зажал в своей руке. И внезапно наклонился и широким языком слизнул соль с моего кулака. Быстро опрокинул рюмку и вперил в меня затуманенный взгляд. У меня сердце сначала остановилось, а потом сорвалось в бешеный скач. Кровь прилила к лицу, уши начали гореть. Воздух вдруг стал таким густым, что, казалось, заори я, а звук в нем просто потонет, так как не будет колебаний. На моей руке не осталось соли, но был влажный след от мужской слюны. Зачарованно смотря в глаза Андрею, лизнула это место и опрокинула текилу в себя. Горький вкус после такого количества выпитого уже не чувствовался, а вот ощущение от вкуса кожи, смешанного со слюной другого человека, пробило насквозь. - Теперь танцуй, - севшим голосом произнёс Андрей. Его зрачки расширились настолько, что закрыли всю радужку. Кажется, он не моргал даже, пока я, покачнувшись, вставала с пола и неровной походкой шла в центр ковра. Дойдя, обернулась резко, крутанувшись на месте. Чуть не упала и рассмеялась, заливисто, почти до истерики. Потому что у Жарова, так и сидевшего на полу, было такое лицо, будто он кончит сейчас от одного моего вида. И это что-то неописуемое, когда кто-то так смотрит на тебя. Когда есть весь мир с одной стороны и ты - с другой. И ты лучше всего этого гребаного мира для кого-то! Даже такая! В мужской футболке, в шортах, которые тебе по колено, с неаккуратной кичкой на макушке, пьяная вдрызг, тупая, жалкая истеричная дура в висящих на жопе боксерах вместо нормальных трусов, черт возьми! Ты блять для него все равно самая охуенная! Внутри перевернулось что-то, потому что, смотря в черные пьяные глаза Андрея, я внезапно осознала, что ведь и он для меня... Нет, не лучший. Нет. Он полный придурок. Он больной. Я это осознаю. Но между миром и им, я выберу его. Даже приди ко мне сейчас Савицкий, приползи на коленях, я молча захлопну перед самым его носом дверь. Потому что с ним мне было плохо, а теперь стало хорошо. В этой квартире, с этим человеком. И мне плевать хороший Жаров или плохой. Это уже не имеет значения. Все люди дерьмо. И мы оба не исключение. Но у нас есть то, чего нет у других. Свой мирок. И я не пущу в него никого. И Андрея не выпущу из него тоже. Потому что он мне нужен. И я знала только один способ его не отпустить. Этот способ сейчас стелился чувственной пеленой в темных глазах Жарова, читался в его приоткрытых губах. Прорывался в том, как стала заметнее подниматься мужская грудная клетка при участившемся дыхании. А еще в том, как его левая рука будто случайно прикрыла напрягающийся пах, скрывая от меня стояк.
35. Лера
Внимание Андрея было такое густое и обволакивающее, что, несмотря на ударную дозу алкоголя в крови и полную уверенность в своей привлекательности в его глазах, я не могла заставить себя начать двигаться. Меня словно шелковой нитью связал его взгляд. Такой тонкой, что почти невидимой, но прочной как сотни канатов. В комнате повисла густая тишина. У молчавшего Андрея на каждом вдохе раздувались ноздри. Веки, тяжелея, чуть опустились. Он снова поправил ширинку домашних треников, уже почти не скрывая этого своего действия. - Давай музыку что ли, - пробормотала я. - Какую? - тут же потянулся за телефоном. - По фигу, ты же у нас выиграл, - пожала плечами в ответ. Жаров мазнул по мне задумчивым взглядом и снова уткнулся в дисплей телефона, выбирая. - Лерка, свет верхний выключи пока. Приват у нас, - криво ухмыльнулся, не смотря на меня. - Стриптиз я не обещала, если что, - фыркнула, послушно нажимая на выключатель. - А зря...- протянул Жаров, - Так, все! Давай на исходную. Ща... Снова, покачнувшись, встала перед ним посреди комнаты, неуклюже состроила реверанс. Андрей улыбнулся одними глазами на мое дурачество и, странно серьезный, врубил выбранный трек. Как только я услышала первые аккорды, я поняла, почему у него в этот момент было такое напряженное, словно высеченное лицо. Почему он так сверлил меня глазами в этот момент, ловя мельчайшую реакцию. Знакомые аккорды полились очень громко из подключенной к телефону аудиосистемы, залезали в уши, панически разгоняли сердце, басами бились в грудине и поджигали кровь. Почти как на концерте. На том самом концерте... Те самые песни, тот самый голос, под который он меня... С друзьями... Нет! С ресницы капнула нависшая слеза, дыхание сбилось. Замотала головой, чувствуя, как накатывает злость, паника, обида, все вместе, все... У Андрея был такой вид, будто он сейчас умрет вместе со мной. И это правильно! Потому что я прибью его! Он знает, что я удалила эти песни из всех плейлистов, потому что я не могу это слушать. Не могу! - Выключи на хуй...- просипела , а потом заорала на него, - Выключи! Ты глухой?! Андрей отрицательно мотнул головой. Черные глаза влажно блестели, но подбородок упрямо выдвинулся вперед. - Лера...- прошептал почти. Кажется, я его даже не слышала из-за ненавистных аккордов. Скорее читала по губам, - Блять, это уже не изменить. Это наше. Поняла? Всхлипнула. Отвернулась. Слезы градом лились. Пьяные и легкие. Вытерла мокрые щеки ладонью и снова посмотрела на него. - Извиниться что ли хочешь? - шмыгнула носом. - Нет, - медленно ответил, буквально пожирая меня взглядом. Каким-то невероятно отчаянным. Таким отчаянным, что у меня внутри что-то тоже рвалось и тянулось в ответ. Мы никогда об этом не говорили. Вот. В первый раз. И это очень тяжело вслух говорить. А может и на хуй не надо. - Типа прав был? - всхипнула с обидой. - Нет, - качнул головой, не отводя глаз. - А что блять тогда? Издеваешься?! - беспомощно крикнула. - Давай по-другому. Все начисто. Это наши песни. Уже блять навсегда. Но чтобы и охуенно тоже было от них, давай? - его голос хриплый и ломкий, с трудом пробивался сквозь тенор певца, который навечно теперь у меня ассоциировался с той вип коморкой в клубе, в которой Андрей зажал меня со своими дружками. Я закусила губу, судорожно дыша. Перед глазами замелькали картинки, которые я упорно гнала от себя все эти две недели. Сейчас они хлынули потоком, разбуженные мелодией. И чувства, испытанные тогда. Страх, отвращение, стыд. Это все было в этой музыке. Но Андрей прав. Он тоже был в ней. Неотъемлемой частью был того жуткого вечера... Я закрыла глаза. Сменился трек. Я помнила его... Он играл, глухо и отдаленно, как раз в тот момент, когда Жаров выгнал Кама с Реутовым из випки и пытался узнать, что же у меня с Савицким. А я глотала слоленые слезы вперемешку с соплями и просто хотела умереть...