***
По дороге с автобусной остановки к дому Форд Либби заметила возле особняка машину Хьюго и тут же свернула в пролесок, скрывшись в роще деревьев и вышла на луг. Ей хотелось побыть одной.
Побоявшись потеряться, она остановилась у одинокого деревца, усевшись в его тени и облокотившись на ствол. Возможно, Феррерасу скоро надоест её ждать, и он уедет.
Но оказавшись вновь наедине с собой, она уже не могла избавиться от оккупировавших голову мыслях о Сете, — будто они покидали её! — о его прикосновениях и голосе. Перед глазами вспыхнуло воспоминание о дне, когда он отвел её к тому водопаду, а после началась гроза, и, прячась от дождя, они целовались в пещере. Так страстно, словно то были последние секунды их жизни. Губы Либби закололо от фантомного прикосновения его губ и языка, отчего она прикусила нижнюю, пытаясь прогнать это призрачное ощущение.
Пасторальную тишину разорвал её рингтон, заставив девушку невольно вздрогнуть, а неизвестный номер вызвал тревогу и заставил напрячься. Наверняка опять тетка, решила попробовать так, ведь Либби больше не отвечала на её звонки.
Она ответила на вызов, но ничего не произнесла, готовая в любой момент бросить трубку.
— Либби? — послышался знакомый голос, от звука которого сердце девушки подпрыгнуло и пустилось в галоп. — Ты здесь?
— Гон? — Либби в ужасе прикрыла рот рукой. Она не заметила, как произнесла это вслух.
— Да, это я, — произнес мужчина с облегчением. — Рад тебя слышать.
Девушка ничего не ответила. У неё не было сил и желания язвить мужчине.
— Твоя тётя позвонила мне, — продолжил тот, не дождавшись никакой реакции. — Она волнуется…
— Я уже взрослая, — отчеканила вмиг вспыхнувшая Либби. — И ты уже давно никто для меня, — произнеся это, она поморщилась. Ей было неприятно, а точнее непривычно, выражать свою боль через агрессию и грубость. — Ты не имеешь никакого права звонить сюда и указывать мне, что делать!
— Я не в коем случае не собираюсь указывать тебе, как жить, Лучик, — с грустью ответил ей Гон. — Просто хотел убедиться, что с тобой всё хорошо и тебе ничего не нужно…
— Не называй меня так! — на глаза вновь навернулись непрошенные слезы. — Всё, что мне было нужно, так это, чтобы ты не оставлял меня… нас тогда! Мама умирала, а ты сбежал! — её голос сорвался, и Либби сжала челюсти, чтобы позорно не разреветься в трубку, да так сильно, что от скрипа собственных зубов у неё прошла дрожь по позвоночнику.
Мужчина тяжело вздохнул, а затем в трубке ненадолго наступила тишина — скорее всего отключил динамик, Либби последовала его примеру и задышала громко и часто. Она задрала голову и посмотрела на свет, что просачивался сквозь ветки, ожидая, что тот высушит выступившие слезы.
Как смеет он звонить ей, думая, что у него есть право интересоваться её жизнью? После того, что сделал! Он даже на похороны матери не пришел!
— Мне нужно кое-что рассказать тебе, — вновь послышался его голос, что подрагивал. — Я никогда бы не ушел от вас, если бы Кэрол сама не потребовала этого.
— Да как ты смеешь… — выдавила из себя шокированная Либби.
— Она не хотела, чтобы я «видел её такой», — пояснил Гон, запинаясь на каждом слове. — Сказала, что хочет, чтобы она запомнилась мне не увядающей, что не хочет вновь видеть меня ухаживающим за ней на смертном одре, чтобы я продолжил свою жизнь и вспоминал о ней здоровой и жизнерадостной.
— И ты послушал её? Так просто сдался?
— Конечно нет, но твоя мать была тверда в своем решении. Она сказала, что не хочет видеть меня рядом с собой в оставшееся ей время. Не хочет вновь видеть боль и жалость в моих глазах, что хочет помнить совсем другой взгляд, каким я смотрел на неё. Что это её «последнее желание». Мне ничего не оставалось, как подчиниться…
Либби тяжело сглотнула и прикрыла веки.
— Но я обманул её, — продолжал мужчина. — Я наблюдал за вами, всё это время, издалека. А когда её положили в хоспис, навещал по ночам, пока она спала. У меня там работает знакомая медсестра, которая пропускала меня… Кэрол была так слаба, что не просыпалась даже, когда я держал её за руку… — он резко умолк и в трубке вновь наступила тишина. Либби всхлипнула.