— Она забрала с собой Мэри, ничего не сказав Чарльзу. Даже не оставила записки. Первые сутки на него было больно смотреть, когда он еще не знал, что с его женой и дочерью. Потом уже всё выяснилось, и её чуть не посадили за похищение, — она умолкла на несколько мгновений, а после продолжила. — А как он боролся за полную опеку над девочкой. Я тогда подумала, какой он прекрасный отец. Ведь не каждый мужчина поступил бы так. Обычно, как оно бывает — развод, дети остаются с матерью, а отец видит их по выходным или раз в определенный период, исправно выплачивая алименты.
— Сколько ей тогда было лет?
— Около семи. Да, где-то так.
— И что же дальше?
— Дальше… Девочка росла замкнутой, в принципе, как и её отец, но только он с того момента стал сам не свой. Обида на бывшую жену разрушала его изнутри. Он начал грубить всем подряд, включая туристов, из-за чего его уволили, и ему пришлось искать работу вне города. Иногда срывался на дочь, мог накричать на неё при всех, а после демонстративно уйти, оставив её заплаканную посреди улицы.
— Какой ужас…
— Я пыталась поговорить с ним. Ведь он никогда таким не был, но он лишь захлопнул дверь перед моим носом с криком, что «не мне учить его воспитывать дочь, иначе она вырастет такой же дрянью, как и её мать». Я пыталась говорить с Мэри, чтобы выяснить, как ей живется, не избивает ли он её, не дай Бог, и не хочет ли она к матери.
— И что же?
— Ну, Чарльз не бил её. А на тему матери она сказала, что «она ненавидит её, за то, что та сделала папе больно, бросив его. Но она никогда не бросит его.» Я сказала ей, не подразумевая ничего плохого, что когда она вырастет, то поступит в колледж, выйдет замуж, и что она не всегда сможет быть рядом со своим отцом…
— И?
— А после он запретил мне общаться с его дочерью и забивать её голову «распутными идеями».
Либби в шоке уставилась на неё.
— Постепенно он запретил ей общаться со всеми в городе, считая, что мы можем плохо повлиять на неё. У неё поэтому и друзей не было. Он пресекал всяческое общение с её сверстниками и одноклассниками вне уроков, а после она сама уже была не в состоянии завести друзей. Всегда и везде одна с книжкой в руках.
— Куда же смотрели органы опеки?
— В те времена в семье должно было происходить нечто очень возмутительное, например, физическое насилие, издевательство или полное пренебрежение, для того, чтобы социальная служба занялась ею. Это сейчас всё по-другому.
Девушка зло поджала губы.
— Когда выяснилось, что Мэри беременна, весь город был в шоке. Ведь разве не этого боялся её отец, деспотически пытаясь пресечь? Если бы я не знала её, я бы предположила, что она поступила так назло ему. Но она была хорошей девочкой, наивной.
— Что сделал её отец, когда узнал?
Мейера на секунду прикрыла веки.
— Много всего. В него буквально вселился сам дьявол. Он чуть не пристрелил хозяина шале, где раньше работала его жена, предполагая, что мужчина, переспавший с его дочерью, был там постояльцем. А еще я слышала от его соседей, что он угрожал своей дочери «самоубийством, если она не избавится от ублюдка», доведя её до истерики.
Либби прикрыла рот ладонями.
— Но это всего лишь слухи, — попыталась успокоить её женщина. — Никогда не принимай на веру то, что тебе говорят. Люди, знаешь ли, любят преувеличивать.
— Всё равно. В каждом слухе есть доля… слуха.
— К сожалению, ты права, дитя, — Мейера тяжело вздохнула. — Чарльз был не готов принимать внука. Он поставил дочери ультиматум. Или он или «её ублюдок». Это бедняжка Полли рассказала мне уже сама. Сказала, что, если она явится с младенцем к нему на порог, он выгонит её из дома, а после повесится в её комнате. Я заверила её, что в таком случае, она может рассчитывать на мою помощь и помощь всех жителей. Но она сказала, что не вынесет, если её отец наложит на себя руки из-за её проступка. Он… — женщина скривила лицо, очевидно пытаясь подобрать подходящее слово для характеристики, — наглухо привил ей чувство вины. Тогда Мэри и озвучила идею отдать ребенка на усыновление. Я помогла ей, узнала телефон и адрес агентства, даже отвезла её туда пару раз.