Вода оказалась настолько холодной, что Либби показалось, будто её ударило током. Ручей не был глубоким, едва доходил ей до пояса, но она тратила огромное количество энергии, сопротивляясь быстрому течению и пробирающему до мозга костей холоду.
Вдруг до её слуха донесся противный голос одного из реднеков. Девушка резко повернулась и в этот же миг поскользнулась, наступив на скользкий камень на дне. Не удержав равновесия, Либби упала, погрузившись в ледяную воду с головой. Течение тут же унесло её, и, охваченная паникой, она не успела оценить местоположение охотников. Спустя пару минут её отчаянного барахтанья в горной воде, взгляд уловил спасительный ствол упавшего с противоположной стороны дерева. Либби сделала рывок, собрав при этом оставшиеся силы, и ухватилась за него.
Облегчение, которое приходит обычно, когда страшная опасность позади, пронеслось по её венам приятным теплом, согревая на мгновение. Столько же Либби дала себе передышки, чтобы после начать выбираться на берег. Край её рубашки зацепился за отходящую от ствола кору, удерживая её на месте. В попытке освободиться она в итоге порвала её, оставив спасшему её дереву небольшой кусок ткани.
Больно ударившись коленями о камни на мелководье, Либби преодолела оставшееся расстояние до земли на четвереньках и рухнула на мягкую траву. Дыхание вырывалось из приоткрытого рта со свистом, руки подрагивали от напряжения, а может то было от холода, из-за которого у неё зуб на зуб не попадал. И тем не менее нужно было двигаться дальше, ибо оставаться вот так распластавшись на виду, означало, что все её предыдущие и буквально чуть не стоящие ей жизни усилия были напрасными.
«Подняться на ноги и скрыться в лесу, отдых потом», — повторяла она про себя, как мантру, заставляя своё тяжелое тело встать, а после сделать первый шаг, пусть и пошатываясь.
Она не позволит изнасиловать себя в этом лесу! И ни в каком другом!
На бег у неё уже не было сил, но Либби шла довольно быстро для её состояния, постоянно оглядываясь. Дезориентированная, она не видела, что идет в опасной близости от небольшого оврага, пока её ступня не потеряла опору, и девушка кубарем покатилась вниз прямо в крапивник. Лодыжку пронзила острая боль, которая в следующее мгновение сменилась на жгущую — крапива обожгла лицо и руки.
Либби отползла подальше от коварного растения, прячась среди зарослей. Она перевернулась на спину, закрыв рот руками, чтобы своим громким и частым дыханием не создавать лишнего шума, и прислушалась.
Тишину вокруг нарушало лишь отдаленное журчание воды. Значит ли это, что погоня прекратилась и гадкие редники ей больше не угрожают?
Девушка лежала на земле, скрытая зеленью, выжидая. Память, её личный инквизитор, тут же подкинула ей воспоминания о событиях трехлетней давности. Как во время карнавала «Марди Гра» чьи-то грубые руки облапали её ягодицы и грудь сквозь тонкую одежду.[4]
Вокруг было так много людей, что совершенно невозможно было разобрать, кому принадлежат эти бессовестные ладони, даже будь она в состоянии сделать это. Но тогда, она буквально остолбенела от ужаса и отвращения, глядя сквозь пелену слёз на улыбающихся счастливыми улыбками празднующих. Эти улыбки пугали больше, чем петтинг, на который она не давала согласия, ведь этот извращенец (Либби почему-то была уверена, что её трогал мужчина) тоже скорее всего стоял и улыбался так, пока его грязные руки шарили по её телу. Голова закружилась и ей стало трудно дышать, казалось, что любой сейчас протянет к ней руку и будет трогать её там. Либби попыталась сбежать оттуда, прокладывая себе путь через толпу. Затравленным зверьком она всматривалась в лицо каждого человека, инстинктивно прикрыв грудь и задыхаясь от подступающих рыданий. Наконец отделившись от толпы, она прислонилась к прохладной стене одного из домов Бурбон-Стрит и расплакалась, съехав по ней на тротуар, так как ноги отказывались держать её. Стоящие рядом люди бросились к ней на помощь, но она с визгом прогнала их — она бы не вынесла еще одного чужого прикосновения. Это придало ей сил, и в следующий миг она уже мчалась прочь от карнавала, покидая «Французский квартал».
Маме она ничего не рассказала, не хотела расстраивать её, ведь примерно тогда они и узнали о её диагнозе. Всё то время, когда она должна была быть на карнавале, Либби провела в кафе недалеко от дома, пытаясь успокоиться. Её друзья, с которыми она отправилась на этот ежегодный карнавал и которых она потеряла из виду, так как толпа поглотила их, позвонили ей лишь спустя несколько часов, как она покинула празднество, но и им она ничего не сказала, объяснив исчезновение плохим самочувствием.