Эти тяжелые размышления привели её к мыслям об умершей маме, и Либби стало совестно за себя. За все это время, поглощённая безрассудной страстью, она практически не думала о Кэрол, не вспоминала её, за исключением того страшного дня в лесу. Какая же всё-таки она ужасная дочь!
— Эй, ты в порядке? — Хью тронул её за плечо правой рукой, продолжая вести и беспокойно переводя взгляд то на неё, то на дорогу.
Либби сжала свой медальон в руке и утвердительно кивнула, не в силах говорить — подступившие слезы сдавливали горло.
— Не расстраивайся ты так, — попытался утешить рейнджер, заметивший её состояние. — Я уверен, вы что-нибудь придумаете.
«Да», — подумала Либби, отворачиваясь к своему окну.
Он прав. У них есть все, чтобы быть счастливыми. Здесь они в праве решать сами, сколько времени они будут вместе, ведь они живы и здоровы, а всё остальное — второстепенно.
***
Рабочий день прошел словно в тумане. Либби делала всё механически, практически не реагируя на происходящее вокруг. Мысли ворочались в голове, словно тяжелые камни, и она никак не могла слезть с карусели самобичевания. Её юная душа, еще не познавшая настоящих жизненных дилемм, разрывалась на части. С одной стороны её грызла совесть за то, что она так быстро перестала скорбеть по ушедшей матери, а с другой, ей отчаянно хотелось быть с Сетом, полностью отдаваясь своим чувствам. Либби не могла перестать думать о том, что произошло между ними в пещере у водопада. Она и раньше замечала, что часто думает об этом с ним, стараясь отгонять крамольные мысли, но теперь они были в ее голове постоянно, словно она какая-то нимфоманка! Но чувство к Сету затмевало скорбь — вот, что было ужасно! Они были так близки с Кэрол, и та тысячу раз заслужила, чтобы её помнили после смерти.
Нет, она не сомневалась, что мама бы очень хотела, чтобы её дочь была счастлива. Но вспоминая, сколько той понадобилось времени, прежде чем она вновь начала выходить на свидания, Либби хотелось плакать. После смерти отца, Кэрол около трех лет ходила в темных вещах, практически без макияжа и даже маникюр делала с бесцветным лаком. Снять траур помог очередной поход по магазинам за вещами для Либби, которой было уже двенадцать лет. Она увидела красивый джинсовый жакет канареечного цвета и предложила матери примерить его. А еще спустя год та начала ходить на свидания. Но окончательно убрать вещи отца из шкафа Кэрол смогла только перед самым их переездом к её новому мужчине, который в итоге бросил их, когда они особенно нуждались в нём. Папа бы так не поступил.
От всех этих мыслей, а еще из-за недосыпа и усталости, у неё страшно разболелась голова под конец смены. Поэтому, покинув кафе, она тут же направилась в местную аптеку за обезболивающим. Машины Сета поблизости не было, но она и не помнила, что сообщила ему вчера про своё сегодняшнее расписание. Тем лучше: ей определенно надо было побыть немного одной и разобраться в своих чувствах.
Ноги сами затормозили у стеллажа с контрацептивами, а предательская память тут же подкинула парочку ярких образов, заставляя щеки заливаться краской.
Она не могла поверить, что была готова лишиться девственности в той грязной нише. Может, она ударилась головой, когда упала в обморок, увидев Сета в волчьем обличии? Потому что её поведение в тот момент вообще никак нельзя было объяснить.
Обычно Либби представляла свой первый раз при свечах в огромной чистой постели, усыпанной лепестками роз. Банально, она и сама понимала это, но такова была её фантазия, и она не собиралась стыдиться за неё перед собой же. По рассказам подружек она поняла, что так происходит только в кино или в любовных романах. В реальности же практически все они были разочарованы своим первым опытом. Либби не хотела, чтобы у неё было так же. Не хотела потом жалеть и проклинать себя за глупость.
Но ей нравился Сет. Нравились его прикосновения и то, как она чувствовала себя, находясь рядом с ним. Такого с ней еще никогда не было, и Либби боялась признаться себе, что уже любит его. Ведь ей всегда казалось, что по-настоящему любить кого-то можно только хорошо узнав человека, узнав и приняв все его стороны. А Сета она едва знала. Но все равно каждый раз, когда её мысли возвращались к нему, её сердце ускоряло свой ритм, заставляя тело томиться, а её саму скучать по нему и искриться от радости, когда его фигура появлялась в поле зрения.