— Что такое? — участливо спросила её Мейера, как только она вышла из «дамской комнаты». — На тебе лица нет.
— Неприятный разговор, вот и всё, — тихо ответила девушка, убирая смартфон в задний карман.
Либби обратила внимание на то, что пока она разговаривала по телефону в кафе вновь появились посетители и теперь придирчиво изучали меню.
— Дай им некоторое время определиться, — произнесла женщина, отводя её в сторону. — Расскажи пока, как было утром? Тебе удалось поговорить с шерифом?
— Да он… не самый приятный человек, — призналась ей Либби, вспоминая подробности их беседы.
Индианка понимающе закивала головой.
— Выяснила для себя что-нибудь новое?
— Да, но боюсь я не очень хочу об этом говорить, — виновато произнесла она, отведя взгляд.
— Конечно, извини, — женщина дотронулась до её плеча, по-матерински погладив. — Если захочешь поделиться я всегда готова выслушать.
Либби натянуто улыбнулась, невольно вспомнив слова шерифа о «третьесортных слухах». Возможно эта добрая «матушка Мейера, всегда готовая выслушать» и знакомая со всем местным населением, принимает в распространении и поддержании этих слухов самое активное участие? Чтобы местные завсегдатаи не скучали.
Но с другой стороны, кроме слухов ничего больше не осталось и именно ей выпала доля отыскать среди них правду.
***
— Всё в порядке? — спросил Сет, как только она села в его пикап.
— Да, — соврала Либби, пристёгивая ремень, — просто сильно устала.
Мужчина внимательно смотрел на её лицо: она явно была подавлена, но почему-то не желала признаваться ему в этом. А Сет очень хотелось знать, что творится на её душе. Хотелось, чтобы она чувствовала, что может открыться ему и поделиться своими печалями, которых, как он понял, было немало, но при этом она стойко справлялась с ними сама, не жалуясь и не причитая.
Но, с другой стороны, он не мог требовать от неё прямодушия, когда сам скрывал важную часть собственной биографии, внутренне сжимаясь каждый раз, когда Либби прямо или косвенно затрагивала эту тему. Да даже сейчас он не мог поделиться с ней своим беспокойством, вызванным приездом «чужака».
Пожилой мужчина, как и он — оборотень, появившийся сегодня в кафе незадолго до того, как Либби пришла на свою смену.
Сет постоянно встречал себе подобных. В местной резервации было несколько ликантропов, но он предпочитал не контактировать с ними без крайней необходимости. Тем более с «чужими», которые были здесь проездом, как вот этот. Старик явно пришел в кафе на запах, а не просто выпить кофе, учитывая как недвусмысленно смотрел на него всё время.
Покинув кафе, он стал наблюдать за входом, ожидая, когда тот тоже выйдет, чтобы проследить за его дальнейшими передвижениями. Но этого не произошло. Когда спустя некоторое время он подошел к стеклянным дверям закусочной, чтобы убедиться, что мужчина всё еще там, и не обнаружил его, Сет запаниковал.
Мужчина словно испарился, в отличие от его запаха, который Сет с трудом улавливал из-за огромного количества людей. Он лишь знал, что мужчина где-то поблизости и явно появился тут не просто так.
Неужели спустя столько лет его всё же нашли, чтобы привести приговор в исполнение? Но, с другой стороны, послать для этого старика? Против него — молодого волка?
Сет разрывался между желанием немедленно броситься на поиски чужака и остаться охранять Либби. За себя он не переживал, зная, что если дойдет до схватки, он сможет одолеть незнакомого старика. Но он боялся за Либби и не мог допустить, чтобы с ней что-нибудь случилось. В итоге он решил остаться и, отогнав машину туда, где девушка не могла её видеть, спрятался неподалёку, ожидая закрытия кафе и нервничая от незримого присутствия другого оборотня.
К счастью, Либби была слишком погружена в свои мысли, чтобы заметить его напряжение.
Несмотря на то, что машин в это время на трассе практически не было, он часто поглядывал в зеркало заднего вида. А въехав в Колумбия-Фаллс и вовсе перестал слышать чужой запах. Это говорило о том, что чужак не покинул район Западного Глейшера. Но легче не становилось, наоборот. Знать, что оборотень всё еще здесь, где-то поблизости и не ощущать при этом насколько он близко — такое нервировало еще больше.