Страх гнал меня вперед, как дикого зверя.
Ветки исхлестали лицо, поэтому я мчалась, не разбирая дороги.
Черные тени с жутким хохотом неслись следом, пока я не скатилась по ледяному косогору в овраг, сбросив ошметки шубы, и в ужасе понеслась дальше по голубому насту.
– Хватайте, а то уйдет! – крикнул черной своре главарь, и вдруг рядом со мной в снег вонзилось ледяное копье, которое пробило корку и погрузилось в синюю воду.
Река! Белоконка омывает деревню с севера!
Я, поскальзываясь, теперь бежала по льду, пока меня сбоку не полоснуло копье, оцарапав до крови.
На миг я обернулась.
Лучше бы я этого не делала!
На берег выполз белый туман и растекся вдоль русла, как молоко, из которого вышла дюжина черных теней, держащих наперевес копья.
– Убейте, – приказал их главарь.
«Мама! Мамочка!» – испуганно взмолилась я, продолжив бежать вдоль берега, и вдруг споткнулась о торчащую во льду корягу и растянулась на животе.
В снег впереди вонзилось с десяток копий.
Я вскочила на ноги и стремглав помчалась по синему льду к белеющему на фоне черного неба противоположному берегу.
Нечисть яростно бросилась вдогонку, но вдруг на середине реки резко застыла, огласив воздух злобными криками.
Я в ужасе оглянулась.
Черные воины выстроились в линию, сжимая в руках ледяные копья. Их было около дюжины.
– Бестолочи! – злобно крикнул главарь. – Не смогли поймать девчонку!
Вдруг туман за их спинами принял образ беловолосого мужчины. Нечисть расступилась, пропуская его к невидимой границе, которую они, видимо, не могли пересечь.
Главарь в бешенстве ударил рукой по воздуху, и она отскочила обратно.
Зверски ухмыльнувшись, он оперся руками о воздух, как о стекло, и пронзил меня злобным взглядом, словно хотел прожечь во мне дыру.
Но я ошиблась.
Дыру он прожег не во мне, а во льду.
Из черной лунки вдруг появилась синяя когтистая рука, которая намертво вцепилась в мою лодыжку.
Следом за ней лед пробил с десяток мертвенных рук.
Я хотела крикнуть, позвать на помощь, но только беспомощно открывала рот, как рыба, выброшенная на берег.
– Поиграем теперь в прятки, девочка? – спросила зимняя нечисть. – Я тебя не поймал, но зато – поймают они, – добавил он и указал пальцем вниз.
***
И вдруг лед треснул.
Я застыла от ужаса.
Плита, на которой я стояла, покачнулась и с грохотом столкнулась с соседней льдиной.
Синие руки настороженно замерли и повернули ладони в сторону трещины, став похожими на глаза на ножках в окружении пальцев-ресниц.
И тут я поняла, что это женские руки, на среднем пальце которых одето почерневшее кольцо с голубым камнем.
– Мама! – крикнула я, и они все разом повернули ладони ко мне.
Вдруг их пальцы начали дико изгибаться, складываться в непонятные знаки, которые я не могла, да и не хотела понять, ведь мне было жутко страшно.
– Мамочка! – со слезами в голосе воскликнула я, и мертвые женские руки застыли в одинаковом жесте – они указывали в сторону черных теней. – Я не понимаю! – в отчаянии крикнула я и схватилась за голову.
– Зато я понимаю, девочка. Это значит – иди к нам, – произнес со зловещей ухмылкой беловолосый охотник и поманил меня к себе.
Внезапно течение Белоконки подхватило мой заснеженный плот и потащило в сторону горы Крас, похожей на отрубленную голову седого великана, курящего трубку.
Мертвые руки также внезапно исчезли, как и появились, но черные тени остались и пошли за мной следом прямо по воде.
Течение все дальше относило меня от деревни, а ледяной плот крошился и становился все меньше.
Стиснув кулаки, я заставила себя, превозмогая страх, перепрыгивать трещины и идти вперед – к мертвенно-белой линии пустынного берега, над которым нависали синие ледники Виймора, о котором рассказывали такие ужасы, что стыла кровь даже возле жарко натопленной печи.
Лучше я умру на берегу, чем сгину в этой пучине.
– Стой! – вдруг крикнул главарь нечисти, но я не обернулась.
Больше я не совершу эту ошибку.
Никогда нельзя оборачиваться, если тебя окликает зимняя нечисть – так меня учил отец, но я не верила ему, думала, что это сказки.
Я ошибалась.
– Девчонка, ты там умрешь! – крикнул мне вслед беловолосый. – Ты умрешь в муках! Вернись, и я дарую быструю смерть!
Мама, я так хочу жить, но мне так страшно...
– Доченька! Нарья! – вдруг ласково окликнул меня отец, и мое сердце болезненно сжалось. – Вернись домой, крошка! Мы с мамой ждем тебя! Все будет хорошо, милая. Это всего лишь кошмар, который снится тебе каждый год в ночь зимнего солнцестояния…
Это не мог быть он.
Я знала, что это не отец, но глупая надежда заставила меня в последний раз обернуться.
Беловолосый стоял прямо напротив меня. Нас разделял черный поток бегущей реки и белые осколки льда.
– Ты еще скажешь «Благодарю тебя, Мрай», – зло сказал он и развеял свой отряд, создав из темного дыма черное копье. – Умри, как человек! – крикнул он и метнул оружие.
Я бросилась вперед, надеясь, что и на этот раз сбегу от смерти, и вдруг моя нога коснулась белесой каменистой почвы.
Внезапно передо мной возник образ сияющего мужчины в белых доспехах. Он протянул мне руку, в которую я вцепилась, как утопающий – в соломинку, и рывком поставил рядом с собой на землю.
Вдруг мою спину пронзила жгучая боль, ноги подкосились, и я рухнула в крепкие объятия своего спасителя.
– Ты еще пожалеешь! – прогремело яростное эхо черной нечисти, и она растаяла, превратившись в белесый туман над рекой.
Тьма отступила.
На горизонте вспыхнуло солнце.
Белые доспехи незнакомца заискрились радужным блеском.
У моих ног лежали осколки черного ледяного копья, похожие на застывшую смолу. Они разбились о белый плащ моего спасителя, которым он заботливо прикрыл меня, как щитом.
– Добро пожаловать в Виймор, – сказал белый воин, стоя напротив солнца, лучи которого нещадно слепили мне глаза, и вдруг застегнул на моем запястье браслет с цепочкой. – Отныне ты принадлежишь Ледяному князю и будешь вечно ему служить в чертогах, – железным голосом отчеканил он и дернул за поводок, чтобы я шла за ним к черной расщелине вздыбленного ледника.
Глава 3. Ледяной князь
Как только я шагнула под свод ледяного коридора, перестала чувствовать холод и страх, ведь меня затопила волна трепетного изумления.
Каждый завиток на стенах, полу и потолке был вырезан с величайшим мастерством, как и статуи белоглазых мужчин-стражей.
Мне казалось, что они провожали меня задумчивым взглядом, словно недоумевали, почему я здесь.