А что Лизка про должность свою напомнила, так это не в первый раз. Только вот она меня не уволит, ей Йонас не позволит. Как и мне уйти по своему желанию. Пробовала я уже. И уйти не только с работы, но и из жизни Йонаса. Что было потом даже вспоминать больно.
Мой песенный сет подходит к концу. Пою уже заключительную песню, о большой и светлой любви. Веду взглядом по залу, наблюдая привычную картину: как люди жрут и бухают. Да, некоторые смотрят и слушают. Как например наш новенький. Артем вроде — так его Лёшка представил.
Его взгляд вызывает у меня странные ощущения и дело не только в мурашках, которые бегут по коже. Не могу объяснить, сама не понимаю. Волнует меня этот взгляд, тушуюсь. Но я при этом упорно смотрю в его тёмные глаза.
Беру последнюю высокую ноту. Музыка замолкает, гости начинают аплодировать, кричать "браво". Я делаю лёгкий поклон и собираюсь покинуть сцену, но вдруг вижу, как Йонас поднимается с места, а Лиза дает ему микрофон.
— Анна, любимая, — начинает говорить он и я замираю на месте, хорошо что свет на сцене приглушили, и я уже стою в тени, — двадцать лет совместной жизни в браке называется фарфоровой свадьбой. За эти годы мы с тобой смогли вылепить из грубой глины элегантное и красивое украшение. Однако фарфор — материал хрупкий и нам нужно трепетно беречь то, что мы сами изваяли. Все эти годы с тобой прошли как один день. В уюте, тепле, счастье и взаимопонимании… — он все говорит, а меня трясти начинает. Нет, не от ревности. Ее я давно не испытываю. От боли, от зависти и… от злости. На Йонаса, да, но в первую очередь на себя.
Йонас заканчивает свою речь и Лиза выносит на подносе большую коробку, перевязанную атласной лентой. Подарок. Для Анны.
Даже знать не хочу, что там. Спускаюсь со сцены и степенно иду к подсобным помещениям. Только вот ноги дрожат, меня вообще как в лихорадке начинает бить.
Оказавшись в узком коридоре, я буквально бегу к самой дальней комнатке. Сейчас она моя гримерная, а когда была-то кладовкой ненужных вещей и предметов, и я жила там, среди хлама, ночуя на крохотной софе, прячась от персонала, который редко туда заглядывал…
Влетаю в помещение и прижимаюсь спиной к двери. Дышу, часто и поверхностно, прикрыв глаза.
Черт, где же эффект от шампанского? Где лёгкость?
Надо успокоиться, прийти себя и в зал вернуться. А там никому не показывать, что меня что-то беспокоит. Все же правильно, люди отмечают праздник своей семьи. Какое я к этому отношение имею?
Распахиваю ресницы, они сухие, я не плачу и не хочу. И вдруг вижу на столике, что стоит у большого зеркала с подсветкой, будет цветов. Алые розы в вперемешку с белыми альстромериями. Мои любимые цветы. Отлипаю от двери и медленно иду к зеркалу. К цветам наклоняюсь, вдыхая их аромат, а глазами замечаю, что рядом с букетом маленькая коробочка стоит. Квадратная, бархатная. Опускаюсь на стул и беру коробочку. Открываю, руки почему-то дрожат. Серёжки. Золотые. Усыпанные изумрудами.
Понимаю, что все это от Йонаса. Только вот зачем сегодня? Задобрить меня хочет? Боится, что я психанув, увидев чужую радость, натворю что-то?
Достаю серёжки и примеряю. Йонас умеет выбирать украшения. У него есть вкус.
Сижу и несколько минут любуюсь своим отражением. Золото блестит, изумруды играют на свету. А я замечаю улыбку на своем лице. Ворона ты, Белка, все блестящие любишь.
Дверь в гримерку тихо открывается. Без стука ко мне может войти только один единственный человек.
— Бельчонок, — Йонас подходит ко мне и останавливается сзади. Мы оба смотрим друг на друга в зеркало. — Нашла мой подарок? Тебе очень идет.
— Спасибо, — киваю.
— Все для тебя. Чтобы ты не расстраивалась, моя девочка.
Мужские руки ложатся мне на плечи, затем пальцы ведут по шее вверх и резко вниз, по ключицам, в ложбинку груди. Закрываю глаза, чтобы не видеть этого мужчину. Хочу просто чувствовать его нежные прикосновения. Мое тело привыкло к ним. Отвечает взаимностью, даже порой вопреки моему разуму. Просто Йонас умеет делать приятно.
— Ты сегодня охренительная, — слышу шёпот, чувствую жаркое дыхание в шею. — Выглядишь шикарно. Настолько, что я сам себе завидую. Специально так сегодня оделась? Чтобы подразнить меня?
— А у меня получилось? — фыркаю я.
— Еще как. Пока ты на сцене пела, извиваясь под музыку, я вовсю представлял как ты подо мной стонешь.
Он резко хватает меня за подмышки, заставляя встать. Нащупывает под платьем на бёдрах тонкие верёвочки трусиков и снимает с меня миниатюрные кружевное изделие.
Затем берет на руки и кидает на диван, что стоит в углу комнаты. Лежу, смотрю на мужчину снизу вверх. Йонас нервно расстегивает брюки, высвобождая уже эрогированный член. А я покорно развожу ноги в стороны…